— Я знаю… Вот не могу вашего друга вспомнить, капитан. Одет не лучше вас.
— А ты вообще мало чего помнишь, — Шпарин усмехнулся. — Это Сергей Николаевич, тоже с нашей Базы. Специалист высокого класса, в своей сфере, но иногда заносит, как последнего пропойцу. Наверняка пропил последний костюм, поэтому так и одет. Полчаса назад встретил. Выхожу из «Клуба», а он бредёт навстречу. Как сейчас с этим делом, лейтенант? — Шпарин щелкнул пальцами по горлу.
За спинами беседующих раздался шум, крики, и из «Трёх осин» выбросили пьяного в белом костюме.
Пьяный отряхнулся и завел беседу со спасителем заблудших душ.
— Ну, что, батя, — спросил он, покачиваясь. — Почем ныне наркота для народа?
— Отойди от греха подальше, — потеряв смиренностью, набычился проповедник. — Отойди, ханыга!
— Я ханыга? — обиделся пьяный и вдруг заплакал. — Да ты знаешь, кто я? Я брокер. Я дилер. Я, может, спо-о-нсер! Я, может, храм из хрусталя построю…
Вокруг спорящих, с интересом ожидая развязки, образовалась толпа зевак. Раздвигая прохожих, медленно подъехал пятнистый автомобиль, с открытым верхом, и медвежьей мордой на капоте.
Уличного кидалу сдуло, как ветром.
— Отличный джипяра, — завистливо сказал Маралов. — Когда-то, примерно такой, я хотел себе прикупить.
Из машины, неторопясь, вылезли два накачанных сержанта. У обоих на груди, на толстых серебряных цепях, болтались полукруглые массивные жетоны с надписью «Военная полиция».
— Что происходит? — готовя заранее дубинку, спросил один из сержантов, направляясь к музыкантам. Наклонился и забрал из футляра деньги.
— Как же так, сержант? Мы уже сегодня платили, — запротестовали музыканты.
— Не мне, — бросил сержант.
— Вот этот красномордый докер, — показала размалеванная девица на брокера. — Говорит, что он спенсер, а похож на бульдога и…
— Совсем не так, Наташка, — перебила её другая девушка. — Они наркоманы. Бородатый торгует, а тот подходит и говорит, почем, мол, у тебя сегодня «дурь».
Замелькали дубинки. Проповедника и пьяного спонсора поволокли к машине.
— Нет Губернаторскому террору и военному произволу! — прокричал «спонсор» и тут же затих, получив дубинкой по голове. Полиция с пленниками уехала.
— Увиденное огорчило меня, — грустно произнес Шпарин. — Я очень чуток к несправедливости. В обществе, довольном жизнью и собой, такие слова обычно не произносят.
Маралов топтался у витрины магазина «Деликатесы».
— Яства! Буженина. Балык. Окорок, — постукивая рукой по стеклу, запричитал экстрасенс. — Рубец. Холодец. Ветчина. Накормите меня! — крикнул Маралов, понюхал стекло и затопал ногами. — Больше не могу!