Ошалевший Сетх уставился на Лидию, и по его телу словно расплылась раскаленная лава, устремившись прямиком к паху.
«На кой я ей это подарил?
И почему она выбрала именно это?!»
Красновато-бурое платье с глубоким вырезом облегало великолепные изгибы, да так, что подобное должно быть под запретом. Вдобавок наряд подчеркивал глаза цвета расплавленного золота, делая их еще ярче.
Словно она в этом нуждалась.
Член врезался в металлические пластины, причиняя боль. Резкую. Жгучую. Но даже этого оказалась недостаточно, чтобы он смог отвести взгляд от аппетитной груди, выглядывающей из V-образного выреза. Через шелковистый материал выступали набухшие соски, и Сетх мог разглядеть их контуры. В горле пересохло, рот наполнился слюной.
Он поднялся с кресла.
Лидия замешкалась, ощущая каждой клеточкой оценивающий ледяной взгляд. И этот взгляд... вселял страх.
– Я сделала что-то не так?
Он не ответил, и Лидия запаниковала.
Наконец после очень долгой паузы Страж моргнул.
– Нет, ничуть. – Он поднял книгу и положил ее на стол. – Я... хм... увидел платье прошлой ночью на компьютере. И не был уверен, подойдет оно тебе или нет.
– Не знаю, как тебе это удалось, но все подошло просто идеально. – Словно платье было сшито на заказ. – Спасибо.
Правда ей был ненавистен вернувшийся на лицо Стража раскрас и небольшой хвост, не дающий локонам ниспадать на глаза.
Ей недоставало более доброй его версии. А вот страшная...
Пугала до полусмерти. Его эмоции было тяжело понять и без боевой раскраски, а с красно-черными полосами оно казалось вечно злобным.
Ей ни капельки не нравились, что с его постоянными перепадами настроения она ничего не сможет понять по лицу.
Страж равнодушно отошел от стола, и Лидия увидела стоящий на нем поднос. Банановые блинчики, кексы, яйца, бекон и сок. Желудок заурчал в предвкушении.
– Надеюсь, это означает, что ты разделишь со мной трапезу.
Он покачал головой.
Лидия села за стол и потянулась за пустой тарелкой.
– Ты хоть когда-нибудь ешь?
– Иногда.
Что-то в его интонации ее насторожило.
– Ты же питаешься обычной едой, да?
Его глаза полыхнули гневом.
– Я не ем младенцев и не пью кровь, если ты об этом.
Лидия подняла руки сдаваясь.
– Мне это даже в голову не пришло. Почему ты постоянно настороже?
На его челюсти выступил уже до боли знакомый тик.
– Я устал, что меня обвиняют в том, чего я не делал и за что не в ответе.
Понятное дело. Никому не понравиться, когда о нем составляют неправильное мнение, хотя дело во многом ухудшал его угрожающий вид.