– Не нужно этого делать. Я вообще не собираюсь контактировать с Волффами. Поэтому забудь об этом. Ты хочешь разузнать всю информацию о своих родственниках, а я не желаю знать свою родню. Меня вполне устраивает то, как я сейчас живу. Больше мне ничего не нужно.
– Ты совершаешь огромную ошибку! – крикнула Никки.
Ее страстная убежденность привела его в замешательство. Но Пирс не может позволить себе сомневаться. Последствия могут оказаться слишком ужасными. Как ему поступить? Обратиться к Волффам и умолять их признать в нем своего кровного родственника? Ни за что.
– Возможно, – ответил Пирс. – Но это моя ошибка. В этом-то все и дело, Никки. – Он взял ее за руки, замечая, что они холодны как лед и дрожат. Глядя ей в глаза, он заговорил тихо, но отчетливо: – Ты мне очень дорога. Вероятно, ты мне сейчас не поверишь. Я хочу проводить время с тобой. Я желаю, чтобы ты была в моей постели, жила в моем доме. Я хочу показать тебе свою жизнь и то, что я люблю. Я жажду рассказать тебе, каким вижу свое будущее, возможно, наше будущее. Но…
– Но что? – Она высвободила руки, попятилась и обхватила себя за талию, словно защищаясь.
Пирс впервые увидел Никки такой уязвимой. Она всегда была сильной, самоуверенной и энергичной. Но сейчас она выглядела бесконечно хрупкой, будто ее уничтожит одно его неверное слово.
– Если ты хочешь быть со мной, ты должна перестать говорить о моей родне.
Никки побледнела:
– Ты выдвигаешь мне ультиматум?
– Называй как хочешь. Прошу только об одном: уважай мое право самому решать свою судьбу. Я, например, не стану вмешиваться в твои личные дела.
– И это все? Мы никогда не будем об этом говорить?
Пирс кивнул:
– Я так хочу. Так должно быть.
Он видел, как напряглись мышцы ее изящной белой шеи – Никки сглотнула.
– Не знаю, удастся ли мне забыть о том, что известно нам обоим, – сказала она.
– Конечно удастся. Только представь, что мы не ездили к Гертруде. Вообрази, что я не приходил в твой офис и не просил тебя о помощи. Считай, что у нас с тобой было свидание вслепую и мы друг другу понравились. Что-то вроде этого.
Ее глаза потемнели, взгляд стал непроницаемым.
– Как много лжи.
– Это не ложь. – Пирс вздрогнул, представив свою жизнь в целом. – Просто приятный вымысел. Мы же никому не причиним вреда.
– Будь честен с самим с собой, Пирс. Ты же понимаешь, все совсем не так. То, о чем ты просишь, несправедливо как в отношении твоих родителей, которые тебя воспитывали, так и человека, который считает, что его сын мертв.
– Им не навредит то, чего они не знают.
– Ты рассуждаешь как упрямые подростки, которые лгут своим родителям, якобы с благими намерениями, и воруют.