– Спасибо, я сыт.
– Может быть, вина?
Сбоев выпил, но когда Миронов хотел налить снова, закрыл рюмку ладонью.
– Тоже не нравится?
– Да, не нравится, – вспылив, ответил Сбоев.
– Приятно, когда человек говорит то, что думает.
– Я всегда говорю то, что думаю.
– Редкий, но поучительный случай, – усмехнувшись, сказал Миронов. Он был пьян, но не очень. – Вот, Алексей Иванович, – обратился он к первому помощнику, скромному молчаливому человеку. – Еще сегодня я прикидывал: вдруг случилось бы чудо, и можно было бы начать жизнь сначала. Согласился бы я или нет? И решил, что нет. Почему?
Помощник что-то пробормотал. Он не любил, когда капитан пускался в отвлеченные рассуждения.
– Потому что тогда пришлось бы существовать среди людей, которые говорят то, что думают. Людей искренних, трезвых и, между прочим, не упускающих случая схватить быка за рога, когда это возможно.
Сбоев с презрением пожал плечами. Обед закончился в молчании.
Чем больше Аламасов обдумывал свой план, тем реальнее он ему казался. Этому способствовало и то, что «Онега» вышла наконец, и с палубы был виден теперь не порт с его кранами и серыми грудами апатитов, а покачивающаяся под бледным солнцем темно-зеленая, бутылочного цвета, равнина залива.
Он спал недолго, часа два, и проснулся освеженный, с ясной головой, с ощущением острой, готовой в любую минуту распрямиться мускульной силы.
Еще в 1935 году он задумал бежать за границу. Он был тогда начальником полярной станции на одном из отдаленных островов, и все, что он делал, было тайно направлено к этой не открывшейся на процессе цели.
Ему удалось многое. Он подчинил зимовщиков, он заставил их повиноваться беспрекословно и слепо. Он разбогател, ограбив эскимосов. Тогда самое сложное было захватить пароход, который ждали на острове летом 1936 года. Теперь эта возможность явилась без напряжения, без усилий, как бы сама собой.
Окончательная цель – тогда Америка, а теперь Норвегия или Финляндия рисовалась ему одновременно и ослепительной и неопределенной. Для него ясным было только то, что он должен сделать сейчас, сегодня или, может быть, завтра. А сегодня или завтра нужно было захватить пароход.
Он не понимал, что именно эта особенность сознания, способного предвидеть только два-три шага вперед, и была причиной неудачи, едва не погубившей его в 1935 году. Но по складу характера, по направлению ума он должен был ежеминутно действовать в свою пользу – в большом и в малом.
Теперь, после подчинения Будкова, его ближайшей целью стал Николай Иванович Веревкин, в прошлом военный моряк.