– А почему там нет прогулок?
– Не хватает пер-со-на-ла. – Сестра сорвала взятку, и Лубелль застонала. – Уж поверьте, леди, когда я соберу достаточно де-не-жек, чтобы купить машину, я уволюсь.
– И отсюда тоже уволитесь? – поинтересовалась Джоан.
– Конечно. Буду ухаживать за одинокими больными. Когда мне захочется…
Но я уже перестала ее слушать. Я чувствовала, что сестре велели показать мне, что меня ждет. Или я поправлюсь, или стану падать все ниже и ниже, как горящая, а потом сгоревшая звезда, из «Бельсайза» в «Каплан», потом в «Уаймарк» и, наконец, после того, как доктор Нолан и миссис Гини плюнут на меня, – в больницу штата по соседству.
Я поплотнее завернулась в одеяло и отодвинула стул.
– Что, замерзли? – довольно грубо спросила сестра.
– Да, – ответила я, выходя в коридор. – Прямо закоченела.
Я проснулась в тепле и покое своего белого кокона. Лучи бледного зимнего солнца играли в зеркале, на стоящих на комоде стаканах и металлических дверных ручках. Из коридора доносилась утренняя болтовня буфетчиц, готовивших в столовой подносы с завтраками.
Я слышала, как сестра постучала в дверь в дальнем конце коридора. Что-то пробубнил сонный голос миссис Сэвидж, и сестра вошла к ней в палату с позвякивающим подносом. Я не без некоторого удовольствия представила себе дымящийся синий фарфоровый кофейник, синюю фарфоровую чашку и объемистый синий фарфоровый кувшинчик со сливками, расписанный белыми маргаритками.
Я потихоньку начинала примиряться со своей участью. Если мое состояние ухудшится, я стану цепляться за свои маленькие радости, по крайней мере столько, сколько смогу.
Сестра постучала в мою дверь и, не дожидаясь ответа, вплыла в палату. Она оказалась новенькой – сестры все время менялись, – с вытянутым желтоватым лицом и рыжеватыми волосами, с крупными веснушками, рассыпанными по длинному носу. По какой-то причине от одного ее вида мне сделалось тошно, и только когда она прошла через палату к окну, чтобы отдернуть зеленые шторы, я поняла, что она показалась мне странной отчасти потому, что вошла в палату с пустыми руками.
Я было открыла рот, чтобы спросить, где мой завтрак, но тотчас же осеклась. Сестра явно меня с кем-то путала. С новенькими часто так случалось. Наверное, кому-то в «Бельсайзе» проводили шоковую терапию, о чем я не знала, и сестра, вполне понятно, спутала меня с этой больной.
Я подождала, пока она совершит маленький обход по палате, взбивая, поправляя и распрямляя, и отнесет очередной поднос Лубелль в следующую дверь по коридору. Потом сунула ноги в тапочки, прихватила с собой одеяло, потому что утро выдалось ясное, но очень холодное, и быстро прошла в кухню.