…
Толстая книга неприятно впилась мне в живот.
бег реки мимо Адама и Евы…
Я подумала, что строчная буква в начале могла подразумевать, что ничего, на самом деле, не начиналось заново, с прописной буквы, а лишь проистекало из того, что приходило ранее. Адам и Ева были, конечно же, Адамом и Евой, но означали они, наверное, тоже что-то другое. Может, так назывался паб в Дублине?
Мой взгляд скользнул по буквенной бурде к длинному слову посередине страницы.
бабабадалхарагхтакамминарроннконнброннтоннерроннтуоннтхуннтроваррхоунавснскавнтоохоохоорденентхурнук!
Я сосчитала буквы. Их оказалось ровно сто. Я подумала, что это, наверное, очень важно. Зачем там сто букв?
Чуть помешкав, я попыталась произнести слово. Оно звучало, как тяжелый деревянный предмет, катящийся вниз по ступенькам лестницы: бум-бум-бум. Приподняв страницы книги, я отпустила их, и они неторопливым веером пронеслись у меня перед глазами. Слова, смутно знакомые, но искаженные, как лица в зеркалах комнаты смеха, пролетали мимо, не оставляя никаких следов на стеклянно гладкой поверхности моего мозга.
Я с прищуром взглянула на страницу. У букв выросли шипы и бараньи рога. Я смотрела, как они отделялись друг от друга и смешно покачивались вверх и вниз. Потом превратились в какие-то причудливые, непереводимые формы, вроде арабской вязи или китайских иероглифов.
Я решила отказаться от написания диплома. Я решила отказаться от всей программы для отличников и просто специализироваться на английском языке и литературе. Я пошла взглянуть на требования к этой специализации в нашем колледже.
Требований было много, я не тянула и на половину из них. Одним из требований являлся спецкурс по литературе восемнадцатого века. Меня мутило от одной мысли о восемнадцатом веке, когда все эти щеголеватые дядечки писали аккуратные куплеты и были просто помешаны на разуме и здравом смысле. Так что это я вычеркнула. Когда ты отличница, это разрешается, и ты делаешься гораздо свободнее. Я оказалась настолько свободной, что почти все время уделила Дилану Томасу.
Одна моя подруга, тоже отличница, умудрилась не прочесть ни слова из Шекспира, зато прослыла настоящим специалистом по «Четырем квартетам» Элиота.
Я поняла, насколько трудно и даже невозможно мне будет попытаться перейти со свободной программы на более обязательную. Я посмотрела требования к специализирующимся на английском языке и литературе в городском колледже, где преподавала мама. Там они оказались еще жестче. Там приходилось изучать староанглийский язык, историю языка и солидную выборку из всего, что было написано от «Беовульфа» до наших дней. Это меня удивило. Я всегда свысока смотрела на мамин колледж, потому что там было совместное обучение и заполняли его люди, не сумевшие получить стипендии в престижных колледжах на Восточном побережье.