Теперь я поняла, что последний двоечник в мамином колледже знает больше, чем я. Я поняла, что туда меня даже на порог не пустят, не говоря уже о том, чтобы дать мне большую стипендию, которую я получала у себя в колледже.
Я подумала, что лучше бы мне годик поработать и как следует все обдумать. Может, я тайком изучу литературу восемнадцатого века. Но я же не знала стенографии, так кем же мне пойти работать? Можно официанткой или машинисткой. Но меня мутило от одной мысли и о той, и о другой профессии.
– Говоришь, тебе нужно еще больше снотворного?
– Да.
– Но на прошлой неделе я дала тебе очень сильные таблетки.
– Они больше не действуют.
Тереза задумчиво посмотрела на меня своими большими темными глазами. Я слышала, как за окном ее кабинета, в саду, звенят голоса ее троих детей. Моя тетя Либби вышла замуж за итальянца, и Тереза была золовкой моей тети и нашим семейным доктором.
Тереза мне нравилась. Она обладала деликатным, интуитивным характером. Мне казалось, это оттого, что она итальянка.
Воцарилось недолгое молчание.
– А что, по-твоему, происходит? – спросила Тереза.
– Я не сплю. Не могу читать. – Я старалась отвечать ровным, спокойным голосом, но у меня в горле просыпался злой дух и душил меня. Я повернула руки ладонями вверх.
– Мне кажется… – Тереза вырвала из рецептурного блокнота листок и написала на нем фамилию и адрес. – Кажется, тебе стоит обратиться к другому моему знакомому врачу. Он сможет помочь тебе куда лучше, чем я.
Я уставилась на строчки, но не смогла ничего разобрать.
– Доктор Гордон, – продолжила Тереза. – Он психиатр.
В приемной доктора Гордона царила тишина.
Помещение было выдержано в бежевых тонах. Бежевые стены, бежевые ковры, стулья и диваны с бежевой обивкой. На стенах – ни зеркал, ни картин, лишь различные дипломы и сертификаты на латыни с именем доктора Гордона. Бледно-зеленые петельчатые ростки папоротника и острые листья каких-то других растений более темного оттенка торчали из керамических горшков и ваз, стоявших на приставном столике у дивана, на чайном и журнальном столиках.
Сначала я удивилась, почему комната создает такое ощущение безопасности. Потом поняла – это оттого, что в ней нет окон.
Работал кондиционер, и я дрожала от холода. На мне все еще были белая блузка Бетси и ее юбка в сборку. Они немного пообвисли на мне, потому что за три недели пребывания дома я их ни разу не стирала. Пропотевшая хлопчатая ткань издавала кисловатый запах, но мне он был приятен.
Голову я тоже не мыла три недели.
И целую неделю не спала.
Мама говорила мне, что я наверняка спала, просто невозможно не спать столько времени, но даже если я и спала, то с открытыми глазами. Ведь я следила за зелеными фосфоресцирующими циклами секундной, минутной и часовой стрелок на прикроватных часах, глазами описывая вместе с ними круги и полукружья все эти семь ночей, не упустив ни одной секунды, ни минуты, ни часа.