Я легла на кровать. Вернулась косоглазая сестра, расстегнула ремешок у меня на часах и положила их себе в карман. Затем начала вынимать шпильки из моих волос.
Доктор Гордон отпер стенной шкаф, вытащил оттуда столик на колесах с каким-то устройством и закатил его за изголовье кровати. Сестра начала намазывать мне виски каким-то пахучим кремом.
Когда она наклонилась, чтобы дотянуться до обращенной к стене стороне моей головы, ее полная грудь накрыла мое лицо, словно облако или подушка. От нее исходил какой-то неясный медицинский запах.
– Не волнуйся, – улыбнулась она мне. – В первый раз все до смерти пугаются.
Я попыталась улыбнуться в ответ, но кожа у меня задубела, как пергамент.
Доктор Гордон приложил две металлические пластины к моим вискам, закрепил их стягивающим лоб ремешком и пропустил жгут между моими челюстями. Я зажмурила глаза.
Повисло недолгое молчание, словно все вдохнули. Потом на меня что-то навалилось, вцепилось и начало трясти так, словно наступил конец света. Уи-и-и-и, завывало оно сквозь воздух, раздираемый синими искрами, и с каждой вспышкой меня швыряло и колотило так, что, казалось, у меня переломаются все кости и вся кровь брызнет из меня, как сок из скошенной травы.
Я подумала: что же такого ужасного я натворила?
Я сидела в плетеном кресле, держа в руке высокий стакан с томатным соком. Часы вернулись ко мне на запястье, однако выглядели как-то странно. Потом я поняла, что их надели вверх ногами. Я ощутила, что и шпильки у меня в волосах находились не там, где раньше.
– Как ты себя чувствуешь?
У меня в памяти всплыл старый металлический торшер, одна из немногих реликвий, оставшихся от обстановки отцовского кабинета. Его венчал медный колокольчик, куда вставлялась электрическая лампочка и из которого по металлической стойке вился потертый полосатый провод, воткнутый в стенную розетку.
Как-то раз я решила передвинуть торшер от маминой кровати к своему письменному столу в другом конце комнаты. Шнура должно было хватить, так что вилку я не выдергивала. Я взялась обеими руками за торшер и за обтрепанный шнур и посильнее их сжала. И тут с синей вспышкой из торшера что-то выскочило и тряхнуло меня так, что клацнули зубы. Я попыталась оторвать руки, но их словно приклеили, и я заорала, или крик вырвался у меня из горла, потому что я его не узнала, но услышала, как он взревел и задрожал в воздухе, словно оказавшийся на свободе злой дух.
Потом мои руки отскочили в стороны, и я рухнула на мамину кровать. Посреди моей правой ладони чернела крохотная впадинка, словно след от кончика карандаша.