– Да, мама очень красивая. Бедная, бедная мама!
– Если вы снова начнете рыдать, я выйду из себя! В таком состоянии вы недолго продержитесь под расспросами хозяина, когда он придет домой. Идите и прогуляйтесь где-нибудь. Сколько раз я мечтала избежать всего этого! Но теперь я вижу, что мне нужно быть рядом, когда ее страдания закончатся.
– Диксон, я так часто спорила с тобой, не зная, какой секрет ты носишь в своем сердце!
– Благослови вас Бог, дитя. Мне нравится видеть, что вы проявляете столько силы и духа. Это старая кровь Бересфордов! Покойный сэр Джон дважды стрелял в своего управляющего, когда ему рассказали, что он нещадно драл деньги с его арендаторов… А тот обдирал их до нитки от чертовой скупости.
– Диксон, я больше не буду обижать тебя и ссориться с тобой.
– Вам и не придется. Если я брюзжу иногда, то только себе под нос, приватно, так сказать. Эдакая маленькая беседа с собой, потому что здесь мне не с кем говорить! А когда вы сердитесь, то очень напоминаете мастера Фредерика. Я всегда готова впустить вас в свое сердце, видя на вашем лице эти грозные гримасы брата, скользящие, словно тучи. Но вам пора идти. Я присмотрю за хозяйкой. Что касается хозяина, то по возвращении ему будет достаточно книг.
– Я уже ухожу, – сказала Маргарет.
Она еще минуту стояла рядом с Диксон, боясь выплеснуть наружу свои чувства. Затем, поцеловав служанку, быстро вышла из комнаты.
– Благослови тебя Господь, – прошептала пожилая женщина. – Эта девочка ласковая. Я люблю только троих из них: хозяйку, мастера Фредерика и Маргарет. Только их, и все. Остальных можно повесить, потому что я не знаю, зачем они нужны в этом мире. Хозяин родился, чтобы жениться на хозяйке. Если бы я знала, что он заботится о ней от всей души, то полюбила бы и его. Но он ничего не делает для нее, только читает и читает, думает и думает. А к чему это привело? Многие из его друзей, которые поменьше читали и думали, стали ректорами, деканами и прочими академиками. И этот тоже мог бы, если бы заботился о хозяйке, а не читал и не думал бы о всякой ерунде.
Услышав, как хлопнула дверь, служанка подошла к окну.
– Вот она, наша девочка! Бедная юная леди! Когда год назад она вернулась в Хелстон, на ее одежду было приятно посмотреть. А теперь каким поношенным выглядит ее платье! Да, в прежней лондонской жизни она не имела в своем гардеробе штопаных носков и застиранных перчаток. Эх, судьба немилосердная…