– Джон, побудь дома нынешним вечером. Поздний визит будет в тягость миссис Хейл. И даже не в этом дело. Завтра ты сам все поймешь. Прошу тебя, вернись домой пораньше.
Миссис Торнтон редко просила сына о чем-то. Она была слишком гордой, и ни одна из ее просьб не была пустой.
– Я вернусь домой сразу, как только покончу с делами. Надеюсь, ты справишься о них? О ней?
Пока ее сын отсутствовал, у миссис Торнтон никак не получалось оставаться милой собеседницей для Фанни. Однако по возвращении Джона ее зрение и слух обострились, и она подмечала все подробности, касающиеся предпринятых им шагов по обеспечению их безопасности и предотвращению новых нападений на фабрику. Он ясно видел сложившуюся ситуацию. Рабочих, принимавших участие в бунте, ожидало неминуемое наказание – только так можно было защитить собственность фабрикантов и укрепить власть хозяев, которые должны безжалостно отстаивать свои границы.
– Мама! Знаешь, что я собираюсь сказать мисс Хейл завтра утром?
Вопрос застал ее врасплох. Она уже успела забыть о Маргарет. Тем не менее миссис Торнтон, посмотрев на сына, смиренно ответила:
– Да, знаю. Ты вряд ли сможешь поступить иначе.
– Иначе? Я не понимаю тебя.
– Я хочу сказать, что после того, как она выставила напоказ свои чувства, столь истощившие ее силы, ты счел своим долгом сохранить ее честь…
– Сохранить ее честь? – переспросил он. – При чем тут ее честь? И «чувства, истощившие ее»? О каких чувствах ты говоришь?
– Джон, не нужно сердиться. Разве она не сбежала вниз по лестнице и не повисла у тебя на шее, спасая от опасности?
– Да, она спасала меня, – перестав ходить по комнате, ответил он. – Но, мама, я даже не смел надеяться на это. Никто и никогда не называл меня мягкосердечным. Однако я не могу поверить, что такая девушка вдруг позаботилась обо мне.
– Не будь глупцом, Джон. «Такая девушка!» Как будто она дочь герцога. И какое доказательство ее чувств тебе еще нужно? Я полагаю, она боролась со своими аристократическими привычками… Но в конце концов показала себя. И мне понравилась ее напористость. Это о многом сказало.
Миссис Торнтон печально улыбнулась, и в ее глазах блеснули слезы.
– Отныне я стала второй. Несколько часов назад мне хотелось, чтобы ты был мой. Полностью мой. Поэтому я просила тебя остаться со мной до завтрашнего утра!
– Дорогая мама!
(Все же любовь эгоистична – в момент, когда он поведал матери о всех своих страхах и надеждах, холодная тень закрыла сердце миссис Торнтон.)
– Теперь мне стало ясно, что она питает ко мне симпатию. Я брошусь к ее ногам… Я должен! Пусть это будет один шанс из тысячи – из миллиона – я не упущу его!