– Но зачем? – возмутилась Маргарет. – К чему такая тирания? Наверное, мои слова вызовут ваш гнев. Заранее прошу прощения. Но мне известно, что вы не можете сердиться на меня, а если и могли бы, я все равно сказала бы вам правду. Ни в одной истории, которую я слышала, ни в одной книге, которую мне доводилось читать, не говорилось о более ужасной, медленной и изощренной пытке, чем эта. И вы, представитель Союза, еще смеете говорить о тирании фабрикантов?
– Ты можешь говорить что хочешь, – ответил Хиггинс. – Между тобой и каждым моим грубым словом стоит мертвая Бесси. Ты думаешь, я забуду, как она любила тебя? Но если Союз – это грех, то именно хозяева сделали нас грешниками. Возможно, не нынешнее поколение, а их отцы. Они втаптывали наших отцов в грязь и пыль, а затем сминали их в порошок. Священник, я помню, как моя мать читала текст: «Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина». Так было и полвека назад. В те тяжелые времена всеобщего угнетения образовался Союз ткачей – образовался, как злободневная необходимость. На мой взгляд, нам и теперь не обойтись без него. Так рабочие противостоят несправедливости – прошлой, настоящей и будущей. Это может выглядеть как война. Во время бунтов и забастовок совершаются преступления. Но я думаю, что еще бо́льшим преступлением было бы наше бездействие. Союз объединяет людей одним общим интересом. Это единственный шанс сохранить человеческое достоинство. Среди нас имеются трусы и отъявленные дураки. Однако они могут влиться в нашу колонну и примкнуть к всеобщему маршу, сила которого – численность.
– Да, – со вздохом сказал мистер Хейл. – Ваш Союз воплощает в себе красивую и величественную идею. Таким же было раннее христианство. К сожалению, вместо претворения добра на нашей земле мы получили противостояние двух социальных классов.
Когда часы пробили десять, Хиггинс поднялся.
– Сэр, мне пора идти, – сказал он.
– Домой? – тихо произнесла Маргарет.
Он понял вопрос и с благодарностью пожал протянутую ему руку.
– Домой, мисс. Ты можешь доверять моим словам, потому что я представитель Союза.
– Я всецело доверяю вам, Николас.
– Подождите! – сказал мистер Хейл, торопливо направляясь к книжным полкам. – Мистер Хиггинс! Я надеюсь, вы присоединитесь к нашей семейной молитве?
Хиггинс с сомнением посмотрел на Маргарет. Красивые глаза девушки встретили его взгляд. В них не было принуждения, только искренняя просьба. И поэтому он остался.
Маргарет – сторонница Церкви, ее отец – отщепенец, Хиггинс – безбожник, но они вместе преклонили колени. Это не причинило им вреда.