Диксон громко рыдала. Закрыв лицо платком, она была настолько поглощена своим горем, что не заметила, как толпа, привлеченная погребением, рассеялась. Внезапно с ней заговорил стоявший рядом мужчина. Это был мистер Торнтон. Он тоже присутствовал на похоронах, но стоял с опущенной головой позади толпы и поэтому оставался никем не узнанным.
– Прошу вашего прощения, но не могли бы вы сказать мне, как чувствует себя мистер Хейл? И мисс Хейл тоже? Я хотел бы узнать, в каком они состоянии?
– Конечно, сэр. Они в том состоянии, которое и ожидалось. Хозяин сломлен. Мисс Хейл переносит несчастье чуть лучше.
Мистер Торнтон охотно послушал бы, как Маргарет страдает от горя. Во-первых, он был достаточно эгоистичен и получал удовольствие при мысли, что его огромная любовь могла бы принести ей утешение. Примерно такое же странное наслаждение испытывает материнское сердце, когда ее слабый ребенок прижимается к ней и во всем зависит от нее. Но эта прекрасная и желанная мечта, которая, несмотря на отказ Маргарет, вдохновляла его всего лишь пару дней назад, была жестоко разрушена воспоминанием об их встрече близ станции Аутвуд. «Жестоко разрушена» – это еще слабо сказано! Его преследовал образ того красивого молодого человека, который стоял рядом с ней и нежно держал ее за руку.
Воспоминание пронеслось через него, как волна агонии, и, чтобы успокоить боль, ему пришлось сжать кулаки. Она была там в такой поздний час! Так далеко от дома! Ему потребовалось огромное усилие воли, чтобы снова восстановить веру – столь прежде незыблемую – в чистоту и непорочность Маргарет, в их возможную совместную жизнь. Но как только усилие ослабло, его доверие упало наземь мертвым и бездыханным.
Дикие фантазии налагались друг на друга, словно кошмарные сны. И вот еще одно обидное подтверждение: она «переносит несчастье чуть лучше» отца. Очевидно, Маргарет питала какие-то надежды. И они были настолько яркими, что, вопреки страстной натуре, облегчили страдания дочери, недавно потерявшей мать. Да, мистер Торнтон знал, как она могла любить. Он не делал бы ей предложения руки и сердца, если бы интуитивно не чувствовал, какие силы и способности таились в этой девушке. Душа Маргарет наполнилась бы солнечным светом, если бы какой-то достойный мужчина силой своей любви завоевал ее сердце. Даже в своей скорби она нашла бы покой, уверенная в его симпатии. «В его симпатии»? В чьей симпатии? Того другого мужчины! Этого ответа было достаточно, чтобы мрачное лицо мистера Торнтона стало выглядеть еще более бледным и суровым.