– Да, – ответил он, – я встречался с ним и многое услышал от него.
– Он отказал вам в вашей просьбе? – В голосе Маргарет звучала печаль.
– Естественно. Я с самого начала знал, что он откажет. Глупо ожидать от фабрикантов чего-то хорошего. Ты чужая в нашем городе и поэтому не понимаешь их философию. А мне она известна.
– Жаль, что я попросила вас встретиться с ним. Он злился? Надеюсь, он не говорил с вами грубо, как Хэмпер?
– Он был не слишком вежливым, но не волнуйтесь. Я ничего не получил и ничего не потерял.
Николас еще раз крутанул пенни, чтобы позабавить детей.
– Завтра я снова пойду искать работу. Я говорил с Торнтоном довольно учтиво, уведомил его, что не слишком хорошего мнения о нем и что пришел к нему второй раз, выполняя данное тебе обещание.
– Вы сказали, что это я вам посоветовала?
– Я не назвал ему твоего имени. Кажется, не назвал. Просто сказал, что одна девушка, которая совсем не разбирается в людях, посоветовала мне прийти к нему и посмотреть, правда ли, что его сердце способно к состраданию.
– И он?.. – спросила Маргарет.
– Он сказал, чтобы я передал тебе, что ты зря суешь нос в чужие дела. И потом добавил еще несколько любезных слов. Да, детки! Это было самое долгое вращение! Не огорчайся, милая. Мы остались при своем. Я лучше буду работать в каменоломне, чем позволю этим малышам голодать.
Маргарет посадила вырывавшегося из рук Джонни на прежнее место.
– Мне очень жаль, что я посоветовала вам встретиться с мистером Торнтоном. Даже не могу сказать, насколько я разочарована.
За ее спиной послышался легкий шум. Они с Николасом повернулись к двери и увидели мистера Торнтона. Заметив на его лице недовольное выражение, Маргарет решила уйти. Она быстро прошла мимо фабриканта и, пряча свою внезапную бледность, низко поклонилась ему. Он тоже склонил голову, после чего закрыл за ней дверь. Направляясь к дому миссис Бушер, она услышала лязг засова, который переполнил меру ее унижения.
Мистер Торнтон был раздражен, увидев Маргарет в доме Хиггинса. Его сердце было способно к состраданию, вопреки мнению Николаса, но мужская гордость не позволяла ему открыто проявлять доброту. Он хранил ее за каменными стенами, ревниво отражая каждую попытку посягнуть на потаенные уголки его души. С одной стороны, он боялся показывать свою мягкосердечность, с другой – желал, чтобы люди считали его справедливым. Он чувствовал, что был излишне черств, презрительно выслушав человека, который с покорным терпением ждал встречи с ним более пяти часов. Тот факт, что позже этот человек разговаривал с ним непочтительно, не обидел мистера Торнтона. Наоборот, ему понравилась дерзость рабочего. В конечном счете он прогнал его – возможно, из-за плохого настроения. Но, узнав о пятичасовом ожидании, мистер Торнтон был тронут. У него не имелось свободных пяти часов. Тем не менее он отвлекся на какое-то время от своих обязанностей, включавших интеллектуальный и физический труд, и проверил, насколько правдивой была история Хиггинса. Удивительно, но смутьян не обманул его. И эта правда, словно по какому-то волшебству, пробила броню и проникла в его сердце. Терпение человека и удивительная щедрость души (а мистеру Торнтону успели доложить о ссоре между Бушером и Хиггинсом) заставили его забыть былые рассуждения о справедливости. Ведомый божественным побуждением, он пришел сообщить Хиггинсу, что тот будет принят на работу.