А Фархада снова зовут на учения. На дню несколько раз ему приходится брать в руки арбалет или меч, похожий на византийский акинак, только чуть длиннее, но которым тоже можно и колоть, и рубить… А чаще воины боевой линии «День помощи» занимаются рытьём рвов, насыпанием высотой в пять гезов земляных валов и укреплением их дёрном и плетёными щитами с зубьями… Потому что вторую линию в арабском войске используют чаще всего в обороне; пока первая — «Утро псового лая», если она захлебнулась в атаке, перестраивает свои ряды, вторая удерживает натиск противника. Но, смотря по обстоятельствам, и её вводят в бой.
А когда попытки смять врага, расчленить его и развеять по равнине не приносят успеха, то в дело вступает резервная линия «Вечер потрясения».
Недаром такие названия! В душе своей арабы поэтичны: они причисляли поэтическое искусство, по причине могущества слова, к видам чародейства и волшебства; когда ислам наложил запрет на волхование, то поэзия стала именоваться ас-сихр ал-халал, то есть дозволенным волшебством. Из противников своих Мухаммед никого так не боялся, как поэтов; когда знаменитый певец Аша[50] вознамерился воспеть пророка, враги Мухаммеда из племени курайш предложили ему сто верблюдов, чтобы он отказался от своего намерения.
Фархад сам происходил родом из племени курайш, а обо всем этом ему рассказывал опальный поэт…
Хочешь Слов узнать секреты,
В их краях ищи ответы, —
Хочешь ли понять поэта,
Так иди в его край света.
С того времени образ поэта Фархад начал сравнивать с образом человека по имени Зу-л-карнайн, о котором Аллах говорит в Коране: «Мы укрепили его на земле и дали ему ко всему путь, и пошёл он по одному пути. А когда он дошёл до заката солнца, то увидел, что оно закатывается в источник зловонный, и нашёл около него людей. Мы сказали: «О, Зу-л-карнайн, либо ты накажешь, либо устроишь для них милость». Он сказал: «Того, кто несправедлив, мы накажем, а потом он будет возвращён к своему Господу, и накажет Он его наказанием тяжёлым. А кто уверовал и творил благое, для него в награду — милость…»
К Фархаду подошёл его боевой друг и спросил:
— Ты ничего не слышал о предстоящем сражении?… Мне сказал муаллим, что надо ждать наступления византийцев со дня на день. В их лагере после отъезда василевса наблюдается особенное оживление…
— Нет, не слышал, — занятый мыслями о поэте, почти непроизвольно ответил Фархад и в свою очередь спросил друга: — А ты не помнишь того слагателя стихов и песен?
— Конечно, помню… Но вроде не к месту ты о нём спрашиваешь.
— Слова его пришли на ум… Хороший он был человек. Жалко его.