А тогда, в мои восемь, северной бледной девочке (раньше мы жили на одной из комсомольских строек в Сибири) все там казалось чудом: синее слепящее небо, желтые просторные поля, хатки под соломенными крышами, сладкое дерево шелковица со вкусными ягодами, долгое летнее тепло, гладь лимана. Мы поселились в доме у дороги. А всего-то на нашем третьем отделении было двенадцать белых казенных домов, саманный клуб, магазинчик-сельпо да хуторок на отшибе, где жили крепкие хозяева-старожилы.
Я влюбилась в этот мир по-детски всепоглощающей любовью, сразу и бесповоротно, каждый день открывая все новые объекты страсти…
Футбол. С моей новой подружкой мы все первое лето гоняли мяч на жарких и пыльных задворках. Она была – киевское «Динамо», а я – московское «Торпедо», Эдуард Стрельцов.
Огромный заброшенный абрикосовый сад. Под деревьями мы строили домики для бумажных кукол и шалаши для себя. Играли в прятки, в индейцев.
Учились мы в маленькой начальной школе: первый класс с третьим – в одной комнате, второй с четвертым – в другой. Нашу учительницу звали Зоя Максимовна. Она была молодая – лет двадцати пяти, уже разведенная. Меня она полюбила. Часто просила маму разрешить мне ночевать у нее: я была живым щитом в битве с надоедливым поклонником.
Книги – эта любовь пришла на всю жизнь… Взрослые – про Емельку Пугачева, «Угрюм-река»… Я читала их, пока учительница под окошками отбивалась от очередного ухажера, показывая на меня, освещенную лампой.
А в клубе царствовали индийские фильмы!.. «Цветок в пыли», «Сангам», «Зита и Гита», «Цветок и камень» – сколько слез было пролито… моими подружками. Я, конечно, тоже их смотрела, сидя с ребятишками на полу перед экраном, но мне больше нравилась американская трогательная мелодрама «Раз картошка, два картошка», где белая американка полюбила бедного негра, но не могла выйти за него замуж, а после ее смерти их дочку разлучили с отцом. Вот тут уж навзрыд рыдала я! И так прониклась симпатией к «другим», не похожим на нас людям, что, когда после четвертого класса отправили меня в пионерлагерь «Отважных и смелых» на Черном море и к нам были приглашены на линейку студенты-африканцы, я вцепилась в руку одного из них и проходила с ним весь день, как приклеенная.
Я на всю жизнь полюбила рыбалку! Мы на удочку ловили несметное количество рыбки-тараньки, которая приплывала в наш лиман на нерест из Азовского моря. Браконьерство продолжалось несколько дней. Потом поспевали фрукты: черешни – огромные, сладкие, желтые и вишнево-черные, абрикосы, сливы, яблоки… Виноград воровали с колхозных охраняемых виноградников, пробирались туда по вязкой тине пересыхающего к концу лета лимана. Черные запретные ягоды «изабеллы» казались самым вкусным лакомством на свете!