Через некоторое время от Славы пришло письмо: «Наташа, только не говори сразу „нет“, подумай, подожди. Я ухожу от жены, мы давно живем как соседи – в разных комнатах. Скоро куплю квартиру – приглашаю тебя к себе».
Тут вся наша женская родня насела на Наталью: езжай, что ты еще думаешь? Умный, порядочный, самостоятельный, а главное, сколько лет тебя любит!
Думала она, думала, сомневалась, а он все звонил, спрашивал, настаивал. Наконец решилась. И не ошиблась. Храню ее письмо: «…а теперь он на седьмом небе от счастья: я самая красивая, хорошая, любимая, в общем, самая-самая, и он не мыслит жизни без меня».
И по сей день их любовь не ржавеет…
Надежда Клячковская
Спасибо, Господи, что это мне дано
Моя история – о любви к жизни, той, настоящей, источник которой открылся мне двадцать лет назад.
Я родилась на Смоленщине, близ города Велижа, в деревушке Подпояски. Ближе к школе отец перевез нас в Белоруссию, в город Витебск. Большой, чистый красивый город просто поразил меня: высоченные многоэтажки, стриженые кусты акации вдоль улиц, трамваи, теплые бублики с маком из ближайшего гастронома, молоко в треугольных пакетиках и вкуснейшее эскимо на палочке (только по праздникам!). Жили мы бедно, и, понимая это, мы с братом не просили у мамы ни игрушек, ни сладостей.
Дальше – школа, первая учительница, первые оценки, первая любовь по имени Слава и первые страдания от того, что оказалась она безответной. Тогда-то я и решила: моего будущего мужа будут звать Славой!
Спустя два года нам пришлось уехать на север, к родственникам, в маленький поселок нефтяников на Кольском полуострове. Нам на троих выделили десятиметровую комнатку в старом, грязном бараке. Крысы, тараканы, общий туалет с прогнившим полом, где зимой даже вода в сливном бачке замерзала, – сплошное разочарование после большого красивого города. В десять лет я оказалась в интернате, так как в поселковой школе обучали только до трех классов. С горькими слезами уезжала после выходных из дома, от мамы, в ненавистный интернат, за шестьдесят километров от нашего поселка. Железные миски и кружки (прямо как в тюрьме), хлеб, тайно унесенный из столовой в рукаве и высушенный на батарее, чтобы потом «заесть» голод в перерыве между обедом и ужином… Тогда вкус любимого черного хлеба был для меня лучше любой конфеты.
Да вот еще беда приключилась: сахарный диабет в тяжелой форме. Что это означало для симпатичной девочки с точеной фигуркой и длинными косами, «добрые» доктора расписали в красках: «Сначала ты ослепнешь, затем тебе отрежут ноги, а потом тебя бросит муж, если вообще кто-то женится на тебе… А еще тебе никогда будет нельзя иметь детей…»