В последний раз они встречались втроем во время ланча, и Лиз поклялась, что это было в последний раз.
Внезапно Анна осознала, как близко они были к серебристой «Мазде», ехавшей впереди них, всего в нескольких дюймах от ее бампера, и поняла, что жмет на невидимый тормоз. Но она удержалась от комментариев, поскольку заставить сестру снизить скорость было сложнее, чем обуздать ураган. Как и Моника, Лиз отличалась безрассудством.
Анна снова задумалась о таинственном мужчине Лиз, что, в свою очередь, натолкнуло ее на мысль о ее собственной несуществующей личной жизни. Анна несколько раз страстно влюблялась, в том числе и в отца Риардона, но ее единственным настоящим парнем был Гарри Кингмен. Это произошло еще в колледже. Все последующие годы при воспоминании о Гарри щеки Анны вспыхивали. Слова любви, которые он шептал ей на ушко, нежность, с которой он утешал ее после ночи любви, — и после всего этого Анна спустя несколько дней узнала, что он…
— Я только надеюсь, что мы не станем разбирать все наши проблемы, — голос Лиз прервал ход ее мыслей.
Анна знала, что не только ее волновали эти проблемы. Судя по литературе, которую высылали из «Патвейз», алкоголизм будет не единственной проблемой, с которой им придется столкнуться, что, в свою очередь, означало: грязное белье семьи Винченси будут стирать все телевизионные каналы.
Анна задумалась о том, было ли это такой уж удачной идеей. К чему это все приведет в конце концов? Если она расскажет о том, что она в действительности чувствует, ей придется дорого за это заплатить. Возможно, не сразу, но однажды Моника мимоходом заявит, что ей все-таки нужно, чтобы Анна работала по субботам, или что она больше не считает своей обязанностью оплачивать счета их матери.
Анна вспомнила отвратительную сцену в больнице вчера утром — и то, как Моника смотрела на нее. Если бы взглядом можно было убить, то Анна сейчас ехала бы на свои похороны, а не на Неделю семьи. Даже учитывая тот факт, что рядом с ней были Лиз и консультант из «Патвейз», которая двадцать лет назад тоже страдала от алкогольной зависимости, Анна чувствовала себя не в своей тарелке. Но все же она настояла на своем, спокойно объяснив Монике, почему, на ее взгляд, для нее так будет лучше.
— Понятно, — сказала Моника, когда Анна закончила, при этом выражение ее лица было угрожающе спокойным. — Теперь, когда ты сняла этот груз со своей души, тебе легче? Мне — да. Когда ты знаешь, что люди, которых ты любишь, небезразличны к тебе, это многое значит, — в ее голосе прозвучала горькая насмешка.