— У меня было к нему много дел, — ответил я уклончиво, стараясь увести разговор от этой темы. — А кто еще?
— Вот список, — протягивает Зоркальцев. Я взял список. Облонкова среди них нет. Впрочем, он бы и не пришел сюда, в кабинет. По своему статусу он стоит гораздо выше, и Семен Алексеевич мог только напроситься к нему в кабинет. Зоркальцев ничего больше не спросил, но мне очень не понравился его взгляд. Он так пристально на меня посмотрел, словно считал меня главным подозреваемым. Но все неприятности только начались. Откуда мне было знать, что они уже нарастали целой лавиной, которая должна была обрушиться на меня и поглотить.
— Он куда-нибудь выходил? — спросил я. — Нужно узнать, куда он выходил и на сколько. Кстати, почему Симы нет в приемной?
— Ее вызвал Дубов. Он как раз сейчас допрашивает ее вместе с Лобановым, — пояснил Кислов.
В отличие от сумрачного Зоркальцева Кислов производит более приятное впечатление. Открытое, чистое лицо, цепкий, умный взгляд. Даже волосы отпускает чуть длиннее обычных, вольнее, чем принято в нашей службе. Впрочем, он молод, а в его возрасте все простительно.
Они продолжали обыск, словно этого неприятного быстрого разговора между нами и не было. В кабинете можно было найти немало интересного, но ничего такого, что могло бы дать ниточку к истоку преступления. Если не считать той самой записной книжки, в которой моя фамилия была связана с фамилией Цфасмана. Зоркальцев и Кислов продолжали обыск, а я смотрел на лежавший теперь передо мной календарь. Получалось все же, что банкир врал. Именно его фамилия содержалась в списке дел. И фамилия, и имя-отчество.
Я уже тогда думал, что объяснять ничего нельзя. Получалось, что за счет покойного я свои личные проблемы решал. Я сидел и смотрел на эту жирную черту, соединившую наши две фамилии, и размышлял об Игоре. Меньше всего я думал в этот момент о стервеце банкире.
— Интересно, — вдруг сказал Кислов, — кто такой этот Цфасман? Вы его не знаете?
— Нет, — ответил я, продолжая смотреть на эту жирную черту. — Кажется, банкир, который финансировал строительство нашей базы.
— Точно, — кивнул Зоркальцев, — я слышал его фамилию. А почему Семен Алексеевич соединил его фамилию с вашей?
— Не знаю, — сказал я, заставляя себя не смотреть на эту запись, — не могу понять.
Я встал и снова подошел к окну, заметив в отражении переглянувшихся Зоркальцева и Кислова. Я думал об Игоре и видел черту. Черту, которую провел Семен Алексеевич, соединяя мою фамилию с фамилией Цфасмана. И этой чертой предопределил две наши судьбы.