Пройти решил переулком между домами соседей, сократив путь и как только завернул за угол забора, как увидел, что Горшок и два орчонка что-то выпивают из бутылки и при этом морщатся. Я ускорил шаг — троица меня не заметила — и очень скоро поравнялся с ними. Брат заметил меня и глядя в его косые глаза, я понял, что они пробуют самогон.
— О, Молчун, ты как здесь? — не успел он удивится, как упал в землю с расквашенным носом.
Его товарищи удивленно воззрились на меня. Бутылка плавно перекочевала из руки одного в мою и я демонстративно вылил содержимое на землю. В глазах орков зажегся недобрый огонек, да и братец стал вставать, хлюпая носом и постепенно наливаясь зеленью — типа рассердился.
— Ты что делаешь, гад! — возопил один из них и попытался меня ударить.
Усталость брала свое, ночь не спал, от Зубанов отмахивался, а тут еще какие-то сопляки на меня лезут, хоть и на два года старше. В общем злость сама предала мне сил — я подставил топор лезвием плашмя под удар орчонка, тот завыл от боли — неприятно, когда твои кости ломаются о прочную сталь, обухом ударил в подставленную руку второго, потом пнул его в подколенный сгиб — тот сложился — и добавил сверху локтем по шее. Первый тряс рукой и никак не мог отойти от боли. Братец выпил видно лишнего и его не впечатлила такая скорая расправа — он кинулся на меня как разъяренный волкокабан, забыв про все ухватки и тренировки. Уйти с линии атаки, его кулак проваливается в пустоту, подсечка, второй раз за последнее время он валится на землю и вдобавок крепкий пинок под зад. Все трое отдыхают на земле — даже трясун предпочел прикинуться не боеспособным и шлепнулся на задницу просто за компанию.
— Значит так, сопляки. — Сказал я, встав над ними. — Еще раз увижу как вы за углом выпивку хлещете — отделаю так, что родная мать не узнает, усекли?
— Что, даже меня? — спросил, шамкая прокушенным языком Горшок.
— А тебя в особенности. — Я подхватил его за руку и рывком поставил на ноги. — Где достал? И кто надоумил попробовать?
— Я не обязан перед тобой отчитываться! — рявкнул Горшок и попытался выдернуть руку, но я живо вывернул ему запястье, чтобы не дергался. — Пусти!
— Ты слышал, что я сказал? — спокойным ледяным тоном спросил я его.
Что-то такое отцовское проскользнуло в голосе брата и Горшок предпочел согласиться, кивнул головой, мотнув патлами. Почудилась тень родителя, который сейчас говорил устами Молчуна и смотрел так же укоряющее, когда он, Горшок, бывало провинился и все знали, что это он, но тот продолжал отпираться. Он видел, что брат хочет ему только добра, также как и отец, когда наставлял на путь истинный с помощью ремня.