— Мама, а ты попроси у него это, знаешь што… — Колька лихорадочно чешет затылок, в голове его мелькают пряники, конфеты-подушечки, которые иногда привозят в магазин, да все это не то — вдруг видит большой корабль с парусами и квадратными бойницами для пушек по бокам…
За воротами кричат:
— Тоньша, айда! Тоня, слышишь? Мы уж туто!
Мать наклоняется к окошку, заглядывает в него сбоку и стучит в раму кулаком, кричит тоненько:
— Слышу, бабы! Иду-у!
— Ага-а! А я опять один! — Колька срывается с лавки, с маху торкается плечом и бедром в избяную дверь, вылетает в темные сени, оттуда — на крыльцо, дробит голыми пятками по ступенькам. Вымахнув на середину ограды, останавливается растерянно. Сердце сдавливается. Вот мать сейчас уйдет, а ему придется весь день пробыть одному-одинешеньку. Он смотрит на крыльцо с последней надеждой: может, передумала, не пойдет в бор?
Мать показывается на крыльце, в руке она держит за дужки две корзины. Подходит к Кольке, ставит корзины на землю — в одной лежит узелок. Она стягивает с головы синий платок, зажимает уголок его в зубах и, пока перекручивает на затылке хвост длинных красных, как медная проволока, волос, завивает их в шишку, закалывает гребенкой, говорит:
— Смотри, на Тобол не бегай, а то утонешь… Хлеб на столе. Картошка вареная в чугунке на лавке у шостка стоит. И простокиша там же, рядом, под тряпицей. Ешь! И домовничивай тут ладом… Куриц в огород, смотри, не пускай! Да не забудь, поросенка накорми! Варево в сенях…
— То-ня-а! Где ты там? — слышится опять из-за ограды.
Мать оборачивается на голос:
— Иду, иду-у! — Быстро повязывает платок, подхватывает и вешает на локоть корзины. — Ну, господь с тобой, сынок, пошла я…
— Я с тобой! — решительно говорит Колька и надувает губы.
— Ну проводи, проводи нас, — соглашается мать и улыбается ласково.
За воротами сидят на лавочке Поля-почтальонка и Катя-техничка из сельсовета. Колька идет с ними почти до конца деревни — до кузницы. Он понимает, что в лес его все равно не возьмут, и дергает мать за кофту:
— Мама, ты про гостинец не забудешь?
— Не забуду, Колюшка, не забуду. Ну беги домой…
Он стоит посередь дороги и смотрит им вслед до тех пор, пока материн синий платок не мелькает последний раз за пряслами огородов, сбегающих к сланке — земляной плотинке между речкой и ровком. Там, за сланкой, есть три дороги, одна из них — в бор. Он круто поворачивается и бегом, нарочно загребая босыми ногами землю на мягких местах улицы и пыля, возвращается к своей ограде и садится на лавочку возле палисадника, где недавно сидели женщины. Теперь они и мать идут и разговаривают, идут и, может, уже пришли в лес и ищут грузди. Что теперь делать? Самый хороший друг Витька вчера сказал, что поедет с отцом на покос, дома его нету. И на Тобол нельзя…