— Куда девал?
— В погребе он…
— В погребе?! — Отец даже к столу приклоняется. — Эт-то ишшо зачем?
— От мышей обороняться… — Колька не смотрит на отца, но затылок у него напрягается так, что становится щекотно в волосах.
— Едрит твою налево! А ежели б шею сломал? Или напоролся? А я смотрю — кринка! Неужели, думаю, мать с утра оставила? Прокисло бы… А он ишь чё! Похозяйничать решил!..
— А простакиша-то чё, не поглянулась? — спрашивает мать.
— Ага, там жижа желтая…
— Мыши-то хоть не съели? — Мать улыбается. Колька тоже пробует улыбнуться, искоса взглядывает на отца: лицо у него сердитое, и он опять пригибает голову к столу. — Ладно, ладно, ты-то живой, видим. А вот ножик-то поди-кось до основанья сгрызли…
— Он желе-езный…
Отец встает и уходит на улицу. Мать садится рядом с Колькой, гладит его по голове и спрашивает:
— Больше-то хоть ничё не настроил?
Колька прижимается к ней. Медные волосы ее в закатном окне золотятся, большие зеленые глаза смотрят ласково-ласково и устало-устало. Он прижимает голову к ее груди и трясет головой:
— Больше ничё, только ножик…
Возвращается отец, и они едят. Обжигаясь, Колька ложка за ложкой таскает из миски упревшую за день картошку, прихлебывает жирным куриным наваром, тянет зубами белое мясо.
— Тих-хо! — говорит вдруг отец. — Слышишь, мать? Пищит вроде где-то…
Колька замирает с ложкой во рту. Мать говорит:
— Да как не слышать! Я эть ближе тебя сижу. У Коли за ушами это…
Колька прыскает так, что картошка с хлебом летят изо рта на стол. Мать хохочет, отец улыбается. Кольке становится так хорошо, что хоть пой и плачь разом.
— Ну-ну! — говорит отец. — Значит, на мышей с финкой решил? Герой!
— Кверху дырой! — подхватывает мать. И они опять смеются.
Мать идет в куть, прибирает там. Отец закуривает. Колька распахивает створку и, навалившись на подоконник грудью, смотрит на улицу. И вспоминает, как плакал Вася.
— Ма, — оборачивается он, — а днем тебя Вася искал. Деньги просил. Сказал, два пуда пшеницы притащит. Заревел тут, а я испужался…
Все молчат. И Колька опять смотрит поверх заплота.
— Запил парень, — говорит отец. — Михаил ему посоветовал в родные места подаваться, а оно вишь как… Жалко их, а чем поможешь? Им, если там хатенку покупать, тыщ пятнадцать надо, не мене. А за эту, ково там дадут… Коровьи слезы…
Слышно, как звенит комар, залетающий в створку.
— Как же завтра с коровой-то быть? — вздыхает мать. — Гнать в табун или не гнать?
— Гони!.. — Отец молчит. — Ну а если уж не пустят… Тогда што ж… День самой попасти придется. А я в обед попробую все же с Феофаньей договориться…