– Здесь столько не живут, – отозвался десятник, с треском отламывая щепку от доски. – С голоду ноги протянешь, начальник участка – мудозвон, одно слово. Как вопрос задашь, сразу лекция о международном положении, а лопаты второй день на участок привезти не может. Нет нормы – нет еды. Пока котлован не выроешь, на другой объект не переведут, а чем мне рыть?! Зубов своих не осталось.
– Так сами лопаты возьмите, – отозвался крестьянин из колонны новеньких.
– А нельзя зэку с лопатой по лагерю передвигаться, – буркнул десятник, и сидевший рядом вохр авторитетным кивком это подтвердил. – На лесобазе, говорят, одна бригада две недели топоров ждала, кору жрали… Чем людей мучить, лучше б сразу к стенке поставили.
– А вы прокурору маляву накидайте на начальника участка, – подал совет крестьянин.
– Ты вот, видать, и накатал, раз здесь оказался. И покумекай, что лучше: здесь в яме жопу на пустое брюхо морозить или в Елшанском карьере киркой махать. Заебись им там, наверное, раз оттуда не возвращаются. А хочешь, езжай по такой погоде лед на Волге колоть, а если воду холодную не любишь, вставай к печи гофманской, там жарче. А начнешь голос подавать, так тебе бригада Берензона кровь шеей пустит. Да пошло оно все! – Слова у десятника кончились, глаза слезились от дыма или красноречия.
– Ладно тебе, не распаляйся, у костра сидеть – не мешки ворочать, – безуспешно попытался разорвать тяжелую тишину зэк у костра. – Вечереет уже, скоро ужин.
– Пустой, – отозвался кто-то.
– Говорят, на фронте всем водку дают и папиросу, – мечтательно протянул молодой парень без передних зубов. – И жрать перед боем. А пуля влетит – и хер с ней, едешь в медсанбат к сестричкам. Расскажи, Дед, как ты с немцами при царе воевал?
– А вот как ты рассказываешь, – охотно ответил седой зэк. – Только знаете, если товарищ в бою пал, мы его из списков не сразу вычеркивали, чтоб нам больше водки и сестричек досталось. У вас так не делают? А то, может, есть у вас свободное место на ужин?
– За три папиросы найдется, – мгновенно вышел из оцепенения десятник.
– Могу дать одну, а за три я в ресторан схожу.
– Сходи, – якобы безучастно бросил десятник, но глаза его горели азартом.
– Проходили мы мимо столовой, квашеной капустой несло. Ты как две тарелки этой баланды в себя вольешь, пойдешь по лагерю – отрыжка начнется. Вот тут и подумаешь, надо закурить, а будет нечем, – обратился седой зэк к десятнику, и все взгляды переместились обратно, в ожидании ответа.
– Жалко мне тебя, Дед, укуришься на пустой желудок… Две за постные щи, – со смехом ответил десятник.