Ход мыслей прервали быстрые шаги, и вдалеке ревущий, на низких оборотах двигателем, УАЗик – ну вот и скорая. Отлично! Но повернувшись, увидел замахнувшуюся руку с дубинкой, от которого еле успел уйти двинувшись резко на встречу и перехватив кисть держащую средство атаки. Рванул на себя, продолжая движение руки появившегося противника, прокручиваясь вокруг оси своего тела, слегка приседая и переступая, запустил тело человека дальше его предполагаемой, им самим, траектории. Женский крик:
– Это не он!.. – Пролетающая мимо милицейская фуражка, плотно одетая на голову с озабоченным и удивленным лицом, подсказали, что во-первых это явно не врачи, а во-вторых ситуация хоть как-то разрешается. Высыпающиеся из машины и подбегающие люди в форме, начали кто подымать пострадавшего ретивого служаку, кто мирно «спящего» грабителя, а кто-то с недоверием подходил ко мне, но видя передо мной ощетинившуюся ругательствами барышню – теперь она защищала меня, начинали улыбаться. В конце концов все объяснилось и мы нервно смеялись в ожидании «помдежа»[9] по училищу со сменной формой и жениха пострадавшей, внешне совсем девочки с так и норовящим постоянно оголиться через прорез в шинели, как не поправляй, животиком.
Я дождался первым, и получив приглашение на свадьбу, на которую, впрочем, не попал – назавтра моя рота убывала в зимние лагеря, и вообще больше никогда не видел «воробушка».
Уже подъезжая к КПП училища, обратил внимание на открывающиеся двери такси, припаркованного рядом и выходящее из них все семейство Ии, во главе с ней. Положительно, удивлению этих выходных не будет конца, хотя все объяснилось просто. Дежурный офицер случайно зная у кого я провел эту ночь и понимая, что есть причина моему опозданию, прежде чем доложить о нем, обратился к знакомому Ильича, а тот далее. Есть правда одна маленькая деталь, осознать которую не просто – Ийка объяснила ее привычными для восприятия в этой семье необычными способностями матери, которая просто сказала своим домочадцам, что если я не поеду на такси, то может произойти непоправимое. Авторитет ее в этом отношении был непререкаем и вся семья, как одно целое решительно выполняло свой долг.
Когда моя девочка услышала от отца о моем затянувшемся опоздании, совместила это с тем, что видела из окна – меня помахавшего рукой и удаляющегося в сторону набережной, решила, что ей необходимо сейчас же во всем разобраться самой, а соответственно и всем присутствующим.
Вся заплаканная и всхлипывающая от моего внешнего вида, а переодеваться я не стал, и как есть стоял в порезанной шинели и с раздувающейся щекой, но вполне счастливый от нежданно появившейся возможности увидеть и обнять ее еще раз. Обхватив меня и сильно прижавшись, она повторяла: