– Да мне б к комиссару попасть, доложиться…
– Не спеши, дружище, – улыбка Василия стала ещё шире. – Комиссар в запале нынче. Злой как собака, потому дров наломать может. Ты погоди малость. Охолонится фон Белов, тогда и суйся.
Тут Барыкин решил напомнить о себе и издал жалостливое:
– Вась, а я как? Со мной-то что будет?
Турицын приподнял парик и почесал вспотевшую макушку (со временем там обещала образоваться внушительных размеров плешь):
– С тобой? А пёс его знает, что с тобой будет. Сам виноват.
Мишка совсем опустил голову, всхлипнул и вытер нос обшлагом рукава.
– Ну виноват. Как есть виноват. И что теперь?
Он почему-то нехорошо поглядел на Ивана, но чем была вызвана эта неприязнь, оставалось неясным. Никакой вины Елисеев за собой не чувствовал, к тому же только что вернулся из затянувшейся командировки.
Этот взгляд заметил не только Иван. Турицын гневно сдвинул брови, спросив:
– Ты чего на Ивана так зыркаешь?
– Я? – несколько натужно удивился Барыкин. – Я ничего. То показалось тебе, Вася! Лучше советом помоги – чё делать-то?
– На квартеру ступай, – рассудительно заявил Турицын. – Потом лекаря покличь. Скажись ему больным. Животом, мол, маешься, али другая нелепа приключилась. В общем, придумай чего, абы тебя тут не было.
– Зачем, Васенька?
– Да всё затем, друг мой ситцевый, что лучше б тебе денька три комиссару не показываться. А то ишь чего удумал!.. – не договорив, Турицын увлёк за собой Иван, чуть ли не силой затолкнул внутрь.
Но, прежде чем дверь за ними захлопнулась, Елисеев услышал за спиной злобное:
– Дурак у тебя братец, да и шутки у него такие же!
Василий завёл Ивана в комнатушку, что обычно использовали для допросов, усадил подле на колченогий табурет, сказал похохатывая:
– Гляжу, похудел ты, Ванюша. Раньше совсем тощой был, а нонче и вовсе как пёрышко стал. Забот полон рот, аль не кормили вовсе?
– Кормить – кормили. Грех обижаться, – с достоинством произнёс Иван. – А вот с заботами ты угадал. Никак не ожидали, что столько всего навалится. Но допрежь, сделай милость, скажи, что за лихоманка такая с Мишкой приключилась? Отчего на меня крысится?
Турицын опять хохотнул, ударил Ивана по колену:
– Знамо за что! Был бы тут Петька твой, так с кулаками б на него побежал.
– Господи! Ничего не понимаю! – взмолился Иван. – Ты толком обскажи!
– Помнишь, когда представление комиссара было, твой брат сказывал, дескать, можно подношение сделать – щенка подарить. Мишка, про то заслышав, загорелся, сам не свой стал. По дворам походил, кобельков ладных присматривая, купил где-то щеня да с ним к комиссару и припёрся. Фон Белов как увидел сию картину, так сразу взбеленился: пинками Барыкина по коридору гнал.