Я постучал в дверь.
– Заходите.
Фон Белов сидел за столом. Перед ним лежала открытая папка с бумагами. Глаза его были усталые и воспалённые.
– Елисеев? – удивлённо вскинулся он. – Что с вами? Здоровы ли?
– Грех жаловаться, господин комиссар. На мой внешний вид не обращайте внимания. Просто ночь выдалась бессонная. Устал.
– Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы похвастаться любовными подвигами.
– Никак нет. У меня есть важные сведения, полученные от Барбарелы.
– Кхм… – фон Белов прокашлялся. – Это действительно ценные сведения?
– Так точно. Мы вскрыли целую сеть иезуитов. Некоторые из них годами прятались под чужой личиной. На одного из таких оборотней я наткнулся в Марфино. Это монах-иезуит Игнацио. В марфинском монастыре он надел на себя маску келаря отца Азария.
– И что же он там делал? – удивился фон Белов.
– Искал тайное завещание императора Петра Второго.
– Что?! – казалось, ещё немного, и глаза комиссара вылезут из орбит.
– По неизвестным мне причинам иезуиты решили, будто бы Пётр Второй оставил после себя завещание в пользу цесаревны Елизаветы. Якобы этот документ хранился в марфинском монастыре. Игнацио сумел проникнуть туда под маской келаря и несколько лёт провёл в поисках тестамента. Но… его ожидало горькое разочарование. Никакого завещания, разумеется, не было.
– Вы в этом уверенны? – напряжённо спросил комиссар.
– У меня самые точные сведения. Тестамента в природе не существовало, а шпион напрасно потратил не один год. Осознав тщетность поисков, иезуит убежал в Петербург.
– Почему в вашем докладе ничего не было об этом злодее?
– До встречи с Барбарелой я понятия не имел, что Азарий в действительности шпион. Виноват, не доглядел. Но мне и в голову не могло такое прийти.
– Понимаю. Вы знаете, где он?
– Только что выяснил. Прячется в доме танцовщика Ла Косты и ждёт переправки в Ватикан.
Лицо фон Белова раскраснелось от внутреннего волнения.
– Надо немедленно… сей же час отрядить солдат и арестовать негодяев! Елисеев, берите полуроту и как следует перетряхните гнездо этих тварей.
– Господин комиссар, – осторожно заговорил я, – дозволено ли мне будет выступить с одним предложением?
– Ну… – задумался фон Белов, – вы сегодня проявили себя достойно. Говорите…
Азарий-Игнацио был искренне удивлён, когда солдаты под моим предводительством ворвались в съёмный дом Ла Косты. Зато я бы не удивился, застав обоих итальянцев в одной постели, но танцовщик либо был охоч исключительно до женского пола, либо предпочитал потасканному монаху мужчин помоложе. В общем, старый знакомец спал в одиночестве. Солдаты крутили руки Ла Косте, тот страшно ругался и изрыгал богохульства, но сопротивляться не стал, понимая, что не сладить.