Томас предлагает мне руку, и дальше мы идем вместе, сквозь строй кланяющихся придворных, к окну, в сторону которого он делает легкий взмах, словно бы указывая на закатное солнце и яркую полоску красного света на горизонте.
– Тебе больно? – спрашивает он. – Ты больна?
– Я не могу тебе сейчас всего рассказать, – честно отвечаю я. – Но я не больна, и мне не больно.
– Король?
– Да.
– Что он сделал? – Его лицо темнеет.
Я щипаю внутреннюю сторону его рукава, там, где он прикасается к локтю.
– Не здесь и не сейчас. – Я улыбаюсь ему. – Это Полярная звезда? Та самая, глядя на которую ты находишь путь?
– Сейчас тебе угрожает опасность? – не унимается он.
– Сейчас – нет, – отвечаю я.
– Эдвард говорит, что тебя чуть не арестовали.
Я закидываю назад голову и смеюсь:
– О да, я даже видела ордер.
– И ты отговорила его? – Он смотрит на меня с обожанием.
Я думаю о том, как тянула губы к окровавленному хлысту, о гульфике, о который меня бьют лицом.
– Нет, все было гораздо хуже.
– Господи… – тихо восклицает он.
– Тише, – быстро говорю я. – Мы здесь в опасности, все на нас смотрят. Что будет с Говардами?
– Все, чего он захочет, – Томас делает два нетерпеливых шага, словно собираясь выскочить из комнаты, потом вспоминает, что ему некуда идти. – Разумеется, все, чего он захочет. Я думаю, он их убьет. Они же задумали измену, без всякого сомнения.
– Да не покинет их Господь, – говорю я о тех людях, которые пытались отправить меня на эшафот.
Двойные двери со стуком распахиваются, и сначала в них показывается огромная перебинтованная нога короля, а затем и он сам, с торжествующей улыбкой на губах.
– Да пребудет Господь со всеми нами, – говорит Томас и делает шаг назад, как и положено придворному, освобождая место для короля, который приближался к своему имуществу, своей собственности, своей улыбающейся жене.
* * *
Отец и сын Говарды ожидают в Тауэре оглашения своих обвинений. Никто не навещает их, никто не просит за них короля. Внезапно этот старик и его наследник, которые правили всем Норфолком и владели большей частью юга Англии, возглавляли тысячную армию и проживали свою жизнь подобно толстым паукам в сетях из связей, родства и обязательств, оказываются никому не нужными. Они лишаются сразу всех друзей и союзников. У обвинителей оказалось исчерпывающее количество доказательств измены Генри Говарда. Ему хватило глупости везде хвастаться своими прекрасными шансами на трон. Его обвинила собственная сестра, Мэри Говард, воспротивившаяся приказу собственного брата лечь под короля. Она клянется в том, что он приказал ей выйти замуж за Томаса Сеймура, попасть в королевскую свиту и стать любовницей короля и что она ответила ему, что лучше перережет себе горло, чем потерпит такое бесчестие. А теперь она резала горло собственного брата. Даже любовница отца семейства, скандально известная Бесс Холланд, дает против него показания. А молодой человек, которого, как оказалось, страстно ненавидели все те, кто клялся ему в любви и верности, узнает о том, что его друзья и любовницы ежедневно дают против него показания. И последний гвоздь вбил Томас Ризли, сын и внук герольда, заявивший, что даже родовой герб Говардов незаконно копирует символику Хереварда