Сев напротив, она уставилась на него почти сердито.
– Я сделал что-то дурное? – спросил он, приподняв бровь.
– Не дурное, а опасное.
– Если ты намекаешь на макаронник, – он уставился в свою тарелку, – то я сознаюсь, что в нем больше расплавленного сыра, чем макарон. Просто я еще слишком молод, чтобы думать о холестерине.
– Я о твоей мимике, о жизни, которую ты ведешь, о том, что ты целыми днями только и делаешь, что за мной следишь. Вот что опасно! Для тебя и для меня. Так ты преподнесешь Барту на блюдечке двойную победу. Я не позволю, чтобы он получил такой подарок. Только не ты, слышишь? Если у тебя не получится, я пойму. В таком случае собери чемодан – и скатертью дорога.
– При чем здесь Барт? Речь о нас с тобой. Я провожу время так, как хочу, а хочу я одного: быть с тобой каждую секунду, ни одной не потерять, наполниться твоим ароматом, теплом твоей кожи, твоим взглядом, биением твоего сердца. На свете нет места, где бы мне хотелось быть так, как в этой разобранной постели.
– Я не могу тебе этого позволить, милый Джош. Сердце тебе разбила премудрая Бренда, а я хочу навсегда остаться той, кто наполнил тебя любовью. Пусть этой любви будет столько, что лучшим твоим умением в жизни останется именно любить. Знаешь, в конечном счете все сводится к двум чувствам: страху и любви. После моего ухода, когда тебя отпустит страх, у тебя останется одна обязанность – любить изо всех сил, без передышки, каждый подаренный тебе день. Хочу, чтобы ты обещал мне это, потому что это – единственная вечность, в которой я уверена. Когда у тебя вспыхнет спор с той, кто придет мне на смену, ты вспомнишь обо мне, будешь знать, что я за тобой наблюдаю; если примирение не наступит немедленно, я утоплю тебя в струях ливня, потому что это будет в моей власти, берегись! Подведи меня к окну, – попросила она, – и дай мне слово. И да будет нам свидетелем святой Крокодил.
Джош помог ей и уставился через стекло на небо.
– Больше смахивает на святого Боа, – пробормотал он хрипло.
– Да ты слепец, милый Джош! С каких пор у змей отросли лапы?
Луну загородило тонкое слоистое облако.
– Завтра, – заговорила она, – тебе придется позвонить Амелии. Мне хочется увидеть отца.
* * *
Сэм выбрал ночной рейс, пересекавший континент с запада на восток. Когда он позвонил в дверь лофта, Хоуп попросила Джоша оставить их одних, но не уходить надолго.
Джош деревянной походкой отправился в магазин. Альберто впустил его в свою каморку и угостил кофе.
Немного погодя Джош ушел и долго слонялся по улицам квартала, пока не задержался перед витриной одного из магазинов. Глядя на небесно-голубой свитер, он представил, как Хоуп примеряет его, как глядится в зеркало, как на лице ее появляется беспокойство и она спрашивает, не слишком ли дорогая эта вещь.