– Кто сказал, что будет мальчик?
– Никто, но когда-нибудь у нас родится сын, я уверен.
– Чудовищное женоненавистничество! Давай лучше сначала узнаем, потребуется ли мне химиотерапия, прежде чем готовиться к концу света. Ладно, я тебя прощаю.
– Никакой я не женоненавистник.
– Я прощаю тебе, что ты вызвал отца, – сказала она и отвернулась.
* * *
Хоуп прооперировали спустя три дня. Она вошла в хирургическое отделение в 8.45 утра. Сэму и Джошу разрешили в нарушение утреннего распорядка посетить ее в палате, обнять и пожелать удачи, прежде чем за ней пришли санитары.
Над ней плыли неоновые светильники коридора. Она насчитала их 37 и решила, что если вспомнит эту цифру, пробудившись после операции, то это будет означать, что обошлось без осложнений.
Когда ее положили на стол, ее сковал царивший в операционной холод.
Анестезиолог напомнил, что усыпит ее лишь на короткое время; снова открыв глаза, она должна сохранять спокойствие, думать только о выполнении инструкций хирурга и стараться отвечать на его вопросы. Если она не сможет говорить, то пусть ее однократно опущенные веки означают «да», двукратно – «нет». Все будет хорошо, заверил ее анестезиолог, она в руках лучшего специалиста, какого он знает.
Правда, этой фразы Хоуп уже не услышала: произнося ее, анестезиолог ввел пациентке пропофол, и она потеряла сознание.
Ее вывезли из операционного блока через пять часов. Большую часть операции она бодрствовала, но сохранила о ней лишь смутные воспоминания, наверное, из-за второй фазы усыпления, когда хирург закрывал ее черепную коробку. Хоуп была готова поклясться, что операция длилась гораздо меньше пяти часов, зато близким, сидевшим в больничном холле, показалось, что прошло часов десять, а то и больше.
Профессор Бергер не солгал – головные боли прошли, и Хоуп, несмотря на утомление, сочла свое состояние вполне удовлетворительным.
Войдя в палату, Джош увидел Хоуп в белом марлевом чепчике.
– Тридцать семь! – воскликнула она, увидев Джоша, чем слегка его напугала. – Так я доказываю, что нахожусь в своем уме. Сейчас я все объясню…
Взяв ее за руку, Джош посоветовал ей отдохнуть. Вскоре Хоуп уснула. Он подвинул кресло от окна ближе к ее койке и расположился в нем.
За день он отходил от нее всего дважды: в первый раз – уступая место Сэму, во второй – когда навестить Хоуп пришел Люк.
Отклонив приглашение Сэма и Амелии поужинать с ними, он предпочел общество Люка. За китайской едой он пересказал другу слова хирурга.
Половину опухоли удалось удалить. Попытки удалить больше грозили серьезными осложнениями. Теперь профессор Бергер возлагал надежды на сеансы облучения и на химиотерапию. Когда хирург все это рассказывал, Джош по выражению лица Сэма понял, что теперь ничего не будет как раньше.