Капитан поднял голову, с тревогой реагируя на эти слова. Настроение Тхорна было настолько скверным, что эта попытка шутить больше напугала его и ни капли не рассмешила. У него зарождалось серьёзное подозрение, что командир вот-вот совершит на его глазах нечто ещё более безумное, чем незаконное избиение гражданского, пусть и преступника. Хотя безумнее уже вроде и некуда.
— Может, ты расскажешь мне, что было на скане Скертиса? — негромко напомнил Дейке. Но Тхорн, казалось, даже не услышал его.
— Какого ж рожна у него крыша-то съехала, — задумчиво пробурчал он себе под нос, потирая свой кулак.
Асхелека.
Самое главное она поняла к вечеру, хотя это должно было быть очевидным с самого начала. Но её сознание оказалось таким зашоренным, что даже предположить такое оно отказывалось.
Но вечером, когда сели ужинать, шаггитеррианка прямо посмотрела на неё — ей, видимо, просто надоела эта игра. И тогда в неё проникли эмоции женщины — нетерпение, любопытство и ещё что-то непонятное, смешанное в клубок.
— Как ты на Горре оказалась? — спросила шаггитеррианка, настолько четко и ясно выговаривая все слова, что Асхелека, во-первых, поняла смысл всего предложения с первого раза, а в следующую секунду поняла то, главное. В этой хижине она была не единственной умственно полноценной шаггитеррианкой. Их было трое. Умный, пронзительный взгляд старшей шаггитеррианки не оставлял в том ни малейших сомнений. Как и любопытные, цепкие глаза младшей, уже не притворяющейся дурочкой, как целый день до этого.
Весь день они не разговаривались с ней, ограничиваясь невнятными фразами, дерганьем за рукав и кивками головы. Лишь когда они переглядывались между собой, закрадывалось сомнение. Но она всё не могла поверить. И вот они сами раскрылись, стоило Асхелеке дать понять, что их речь ей знакома.
— Мой отец горианец, — ответила она прямо, опуская глаза от неловкости. Неудобство ей внушал тот факт, что она целый день относилась к ним, как к полоумным, активно жестикулируя и произнося слова по слогам, чтобы поняли. Например, когда просила воды и еды и пыталась выяснить, что произошло утром. Но пожилая шаггитеррианка исправно делала вид, что это нормально и что она не понимает вопросов об утренних событиях. Асхелека почти отчаялась, полагая, что её шаггитеррианский неразборчив. Но это было не так. С первой же фразы она поняла, что почти всё может понимать и говорить — хоть и с трудом, запинаясь, подбирая слова, но может.
— Неужели? — с каким-то холодным, неприятным оттенком в голосе осведомилась младшая шаггитеррианка, но под суровым взглядом матери осеклась. В груди Асхелеки разлилось внезапное тепло. Эта женщина уже не в первый раз за день защищала её, и это вызывало инстинктивную симпатию. Она осторожно прощупывала их эмоции. Младшая — так и есть — не питала к ней дружелюбия. Старшая же, наоборот, всеми силами демонстрировала расположение.