Гостомыслу не понравился тон голоса, которым он говорил: в нем чувствовались неприятности... большие.
— Что случилось?! Разбойники опять идут на нас? — быстро спросил он.
Дружинник покачал головой и участливо сказал:
— Нет, княжич, дело совсем плохое — твой отец при смерти!
— Как — при смерти? — недоверчиво воскликнул Гостомысл.
— Он умирает. Он не умер только потому, что ждет тебя, — сказал дружинник.
— Но ведь он вечером был здоров. Что случилось утром? — проговорил Гостомысл и, не дожидаясь ответа, бросился во дворец.
В коридорах дворца было необычно много людей, они небольшими кучками стояли у стен с мрачными лицами. Заметив Гостомысла, горестно закачали головами.
Это еще больше встревожило княжича.
Отца он нашел в его спальне. Отец лежал, в постели.
На лавках у стен сидели самые близкие бояре с угрюмым видом и тихо перешептывались.
Гостомысл подошел к кровати и увидел, что у отца почернело и опухло лицо, глаза закрыты, губы растрескались и покрылись белым налетом. Он почти не дышал.
Гостомыслу пришла в голову мысль, что отец умер, и его сердце холодной змеей охватил страх, — он вдруг понял, что если отец умрет, то он должен будет занять княжеское место.
До сегодняшнего дня Гостомысл был за широкой спиной отца. Отец решал все. Остальным, в том числе и Гостомыслу, оставалось только исполнять его волю.
Отец казался ему богом, мудрым и непогрешимым. И даже если он совершал что-то, что ставило их в тяжелое положение, то и это казалось глубоко тайным планом, суть которого обычным людям понять было непостижимо.
Гостомысл представил в уме, как ему придется принимать решения, и от этого по его телу прошла дрожь.
«Нет, я не готов стать князем. Если отец умрет, то я неминуемо погибну», — подумал Гостомысл.
Конечно, когда-либо ему придется занять место отца, но это казалось ему далеким; таким далеким, что почти невозможным.
От этих страшных мыслей глаза мальчика стали наполняться слезами, судорога сжала горло петлей-удавкой, и ему нестерпимо захотелось уснуть, чтобы никогда не проснуться: тогда не будет никаких проблем.
Из транса Гостомысла вывело чье-то прикосновение к руке.
— Княжич, он ждет тебя, — проговорил тихий голос в ухо.
«Я не умер... и не уснул», — подумал Гостомысл, наклонился над отцом и тихо позвал:
— Отец, отец, ты слышишь меня, это я — твой сын Гостомысл.
Князь Буревой приоткрыл веки. По тому, как дрожали веки, было видно, как это ему тяжело далось. По его усталым движениям Гостомысл неведомым чувством догадался, что он вот-вот умрет.
— Отец, что с тобой случилось? — с тоской спросил Гостомысл и увидел, как его слеза капнула на щеку отца.