Не было больше воспоминаний и требований, обязанностей и мести. Принцу стало казаться, что от него, возможно, впервые в жизни осталась только сущность. А окружающий мир сузился до жара и запретной сладости этой женщины, до робкого прикосновения ее языка к его языку, до нарастающего требования его плоти, до шевеления его естества.
И она знала, что делает с ним, чего он хочет, потому что прильнула к нему и нарочно терлась о твердеющий бугор в его панталонах. Ла Вей судорожно вдохнул, и она в мгновение ока проникла в его кровь, как глоток крепкого алкоголя.
Элайза хочет этого. Филипп чувствовал ее желание по напряжению ее тела, по ее прерывистому дыханию, по тому, как ее руки двигались по его спине. Ее голова откинулась назад, чтобы он смог еще крепче поцеловать ее, и она стала сдаваться под его натиском.
Медленно, очень медленно Филипп опустил руки на ее ягодицы и крепко прижал ее к себе. Элайза тихо вскрикнула от удовольствия – и это был самый чудесный, самый чувственный звук, какой он когда-либо слышал.
Его губы скользнули на ее горло, и его встретило неистовое биение ее пульса.
Ее кожа была чудом из кремового шелка.
Дрожащими руками Ла Вей стал осторожно приподнимать сзади подол ее платья.
Элайза расцепила руки, положила их Филиппу на грудь, а потом скользнула ими вверх и медленно зарылась в его рубашку. Она оторвала губы от его рта и опустила голову.
Изумившись, чувствуя, что у него голова идет кругом, Ла Вей попытался остановить ее.
– Элайза, – протестующее прошептал он.
Однако она ласково, но решительно оттолкнула его.
Филипп, качнувшись, отошел назад.
Элайза отодвинулась в противоположную сторону шага на четыре, чтобы он не смог дотянуться до нее.
Они остались стоять на ковре на расстоянии нескольких футов друг от друга.
Ла Вей медленно выдохнул, чтобы унять учащенное дыхание, попытаться удержать рвущееся из груди сердце. Для того чтобы прошло возбуждение, потребуется больше времени.
Настало оглушающее молчание.
Принц потерял счет времени: они смотрели друг на друга минуту или час?
– Я не могу, – наконец сказала Элайза.
Ее слова прозвучали, как мольба.
Принц все еще не мог говорить.
– Вы должны понять, Филипп, что я… не хотела, чтобы у тебя создалось впечатление, будто я… будто я…
– Этого не было, – поспешил уверить Элайзу Филипп, что бы ее ни тревожило. – Это я позволил себе лишнего. И вина полностью на мне.
Ла Вей поздравил себя с тем, что к нему вернулся дар речи, несмотря на то что голос у него все еще был хриплым, а голова кружилась, словно он продолжал танцевать вальс.