– Если я могу идти, лорд Ла Вей, я отправлю письмо, – вымолвила она.
– Я сам отправлю письмо завтра, миссис Фонтейн, – сказал принц. – Мне пойдет на пользу прогулка до «Постлетуэйтс Империум».
– Очень хорошо.
Элайза все еще сидела не шевелясь, как будто поджидала приступ сильной боли.
– Вас что-то беспокоит, миссис Фонтейн? Вы считаете слова о поцелуе руки слишком цветистыми?
– Нет. Если я вам больше не нужна…
Элайза резко встала и повернулась, чтобы направиться к двери, как будто комната была охвачена огнем. Она уже приблизилась к выходу, и тут ла Вея охватило нечто вроде паники.
– Если бы я должен был поцеловать вас, вы бы никогда этого не забыли. – Он набросил на нее эти слова, как сеть.
Элайза застыла. Как будто он бросил в нее дротиком, и тот впился ей в спину.
А потом Элайза повернулась так стремительно, что юбки закрутились вокруг ее ног.
Она казалась потрясенной, и едва ли это ее украшало.
– Миссис Фонтейн, вы побледнели. Неужели я выгляжу столь отталкивающе? А я-то думал, что новый шрам придает мне щегольский вид. – Принц сказал это как-то неловко, как будто попытался скрыть серьезный вопрос, но у него это не получилось.
Элайза слегка тряхнула головой.
– Вам не следует дразнить меня таким образом. – Она проговорила это низким хриплым голосом и попыталась улыбнуться.
Но улыбка соскользнула с ее лица, как малиновое желе.
Филипп быстро шагнул к ней – он явно был озадачен.
Элайза отступила на шаг назад.
Он понял, что обжигает ее взглядом, когда она опустила глаза.
Ла Вей тут же пожалел об этом, потому что ему хотелось увидеть эффект, произведенный его словами. И уж если быть честным с самим собой, у него была причина сказать это.
Наступившее молчание наполнилось смятением.
Она страдала. Принц не знал, отчего, но чувствовал, что для него это невыносимо.
– Миссис Фонтейн, – ласково произнес он. – Временами я забываю, что я – француз, а другие – нет. Англичане, кажется, более сдержанны. Мы говорим о подобном, как о погоде.
Элайза смотрела на него с таким видом, словно ожидала увидеть правду на его лице.
– Но не с экономками. – Она сказала это нежным голосом, словно объясняла что-то ребенку.
И все же был в ее словах едва уловимый намек на вопрос.
Филипп замер как изваяние. В его голове, казалось, не осталось ни единой мысли. И в то же время он был в замешательстве. А потом его разум наполнился восхищением.
Черт его подери, если она не пригвоздила его правдой!
Она – не игрушка, не игра. Она существует не для того, чтобы исправлять ему настроение. Она – женщина не из его мира, в котором флирт – это второй язык. Для нее подарки почти не имеют смысла.