— …ты падаешь прости это не смерть ты падаешь нет дна плоть тает ты падаешь ты падаешь… — слова, раскатистые, глухие, доносились прямо оттуда, из груди этого силуэта. Но постепенно голос становился вкрадчивее и тише, и в какой-то момент Илья понял, что уже не видит сквозь тень. Перед ним сидел Сергей Саныч, он хмурился и разливал что-то в стаканы из небольшой бутылки.
— На-ка вот коньячку, малой. Ты чего-то совсем потерялся, — сосед звякнул подстаканником перед Ильей.
— Я падаю, — с запинкой пробормотал тот.
— Ты это брось, малой. Давай тут без обмороков. Будешь коньяк-то? — Он взял свой стакан и поднял над столом. Помедлив, Илья последовал его примеру, они чокнулись и выпили.
— Крыша едет, извините, — сказал Илья.
— Да у кого она не едет? Такая жизнь сейчас. А уж у вас, у молодежи! Никакого отдыха голове.
— Да, надо просто побольше спать, — Илья усмехнулся. — А может, это мне все снится.
— Эх, если бы. Это не сон, малой. И не смерть.
— Что? — Илья уставился на соседа, округлив глаза.
— Да ничего, ерунда всякая лезет в голову. В поезде чувствуешь все по-другому.
— Это точно, выпадаешь из реальности.
— Из реальности? Э, нет, это все она и есть. Мир, он, знаешь ли, большой. Огромный такой, бесконечный торт, и много-много слоев. А вы ползаете по своему слою и не хотите ничего замечать, кроме него. А там еще много чего хорошего есть. Если копать наверх. Ну и плохого, если вниз.
В этот миг в окно с внешней стороны шлепнула рука. Илья подскочил. С гулким ударом рядом с одной ладонью к стеклу прилипла еще одна, обе левые.
— Ты прости меня, — голос Сергея Саныча уходил куда-то вглубь. — Это из-за меня ты это все видишь.
— Как это? Это глюки? Наркота? — Илья понял, что задыхается, тяжело сглотнул. — Я отравился?
Краем глаза он заметил движение справа внизу, по проходу ползли руки, невозможно длинные, суставчатые, они вылезали из-под коек, перемещаясь слабыми неловкими рывками, будто полупарализованные, больные. Бледные, холодные, да, наверняка, холодные, жесткие, страшные. Илью схватили за ногу.
— Тихо-тихо. Не смотри, — сказал эмбрион в груди Сергея Саныча.
— Почему я падаю?
— Мы все падаем, все, кто в поезде, просто ты это видишь, а другие нет.
— Почему? — взмолился Илья, его трясло от омерзения и ужаса. Руки держали его за ноги и карабкались вверх по штанам.
— Прости. Ну это потому, что я к тебе подсел, зацепил тебя случайно. Кто же знал, что ты такой чувствительный? Ну, полегче?
Илья понял, что его никто не держит. Никаких рук не было. Вагон спал. Илья протяжно выдохнул, прогоняя дрожь из тела.