– Да разбегутся… по другим компаниям. Или наймут вышибал, чтобы поймали и надавали.
М-да… Похоже, нужно отправить его к наблюдателям и попросить рассказать все о нравах столичных окраин.
– А вот у оборотней по-другому, – нарочито строго поведал я. – Они меня теперь уважают и будут помогать… по мере возможности.
– Ну да, – подумав, согласился Ганик, – вы же насквозь видите, если они врут.
Что ж, молодец. Почти точно повторил мои же слова, сказанные ему в один из первых дней службы. Думаю, у него потом было довольно случаев убедиться, что я не лгал.
– А куда мы теперь едем? – вдруг вспомнил Ганик часа через два, когда солнце начало припекать и я принялся оглядываться, где бы устроить привал.
– В одно место, где нас ждут стражники и гувернантка, – буркнул я, припоминая, что он уже интересовался этим вопросом.
– А если они уехали?
– Ганик, не волнуйся, никуда они не денутся, – не понимая, чего он добивается, отрезал я и решил, что сейчас подходящий момент для того, чтобы начать подготавливать его к известию о принятом мной решении. – А вот я уже пожалел, что взял тебя в это путешествие.
– Потому что я много ем? – насторожился он.
– Ну при чем тут еда, если я все равно охочусь? Нет, я просто не думал, что поездка будет такой тяжелой. Твоя матушка меня бы лично прибила, если бы узнала, каким опасностям я тебя подвергаю.
– Она не справится, – уверенно фыркнул паршивец.
– Но я вовсе не желаю, чтоб у нее даже намерение такое появилось. Поэтому я тебя оставлю в Черуне у хороших людей, а потом заберу, когда сдам контракт.
И не желая, чтобы мальчишка начал спорить или уговаривать меня, свернул к кустам, которые выбрал для привала.
После привала Мэлин спать не пожелала, и мы двинулись в путь уже устоявшимся порядком: впереди я, на несколько шагов позади они. Несмотря на то что меня занимали собственные мысли и тренировка навыка управления амулетом, которой я занимался с большим усердием, понимая, что вчера именно амулет помог мне избежать большой неприятности, не подслушать, о чем переговариваются подопечные, просто не мог.
И был несколько озадачен. Когда Ганик попытался пожаловаться бастарде на мою несправедливость, девчонка равнодушно буркнула что-то далеко не сочувственное. Мне даже жалко немного стало мальчишку, он за время совместных тренировок привык считать ее кем-то вроде товарища по несчастью. Да и три дня, проведенные подростками в той избушке, где мой организм обрастал новой шкурой, их заметно сплотили.
Но вмешиваться я не стал, здраво рассудив, что если Ганик привыкнет к мысли о неизбежности расставания с нами, ему будет легче привыкать к жизни на новом месте.