Анна стала молиться о том, чтобы ей вернули Рамона целым и невредимым, не думая особо о себе. Она даже помыслить не хотела о том, что ее ждет, только молила Бога о милосердии и представляла, как снова прижмет к себе сына. Анна еще ниже опустила голову, пытаясь глубже спрятаться под скрывавшим ее капюшоном. Как же ей хотелось исчезнуть, перестать существовать! Она всхлипнула.
Жоан ласково взял супругу за руку, и она в ответ крепко сжала ее. «Рядом со мной муж, – сказала она себе, – слава Богу, что он все еще рядом…»
Вскоре к ним приблизился одетый в черное всадник на гнедом коне, лицо его было скрыто под полумаской. Человек сказал, что он является тем, кого они ждут, и приказал следовать за ним. Они подчинились. Через некоторое время Жоан заметил, что еще двое всадников в черном и в полумасках следуют за ними, держась на расстоянии. Процессия двинулась на запад и, преодолев несколько улиц, оказалась среди развалин старого Рима; руины домов, арок и колонн проглядывали здесь сквозь буйную растительность. Провожатый жестом отпустил тех, кто сопровождал их, и провел к полускрытому в зарослях дому, казавшемуся заброшенным. Дом был выстроен из остатков стен, колонн и прочих подручных строительных материалов. Человек велел им спешиться и войти в дом, сказав, что он займется лошадьми.
Войдя внутрь дома, они оказались в зале, в дальнем конце которого были видны две двери. В центре стоял стол, уставленный стаканами и бутылками с вином; две лампады освещали помещение. За столом сидели двое мужчин в темных одеждах и карнавальных полумасках. Слышался плач ребенка.
– Рамон! – вскрикнула Анна. – Я хочу видеть его!
– Для начала предатель должен позволить связать себя, – заявил один из типов, лицо которого было скрыто под маской, являвшей собой нечто вроде раскрашенного птичьего клюва, одновременно напоминавшего фаллический символ.
Жоану почудилось, что это голос оруженосца, тем не менее он ничего не сказал и протянул сжатые в кулаки руки для того, чтобы их связали. Однако человек предпочел привязать его к стулу. Когда он с удовлетворением оглядел завязанные им узлы, то открыл правую дверь: за ней было темно, но плач ребенка стал громче. Субъект взял малыша и протянул его Анне.
– Мама! – закричал мальчик.
Анна почувствовала безмерное облегчение; на мгновение ей показалось, что ее сердце, сжавшееся в груди, увеличилось в несколько раз. Она взяла сына на руки и тихонько заговорила с ним, чтобы успокоить. Лаская ребенка, Анна показала его Жоану. Похоже, что с мальчиком было все в порядке. Однако человек потребовал его назад, и Анна была вынуждена отдать ребенка, которого снова закрыли в темной комнате. Малыш опять заплакал, и Анна с трудом подавила рыдание.