– Я не хочу лицезреть его ни в каком виде. Дай Бог, чтобы его никогда не существовало.
– Все в прошлом, любовь моя, – сказал Жоан, беря ее за руку и целуя. – Он мертв, и умер за свои деяния. А теперь забудем его.
– Мы не сможем этого сделать, – сказала она, дрожа всем телом. – Никогда не сможем.
– Но почему?
– Потому что у меня задержка, уже давно, – сказала она и разрыдалась. – Я беременна.
Жоан в ужасе посмотрел на жену, понимая, что это означало. Любой из этих двух проходимцев-насильников мог быть отцом! Но, собрав волю в кулак, он постарался сохранить спокойствие и после паузы ровным голосом произнес:
– Это будет мой ребенок, так же как вы являетесь моей женой. – Лицо Жоана казалось бесстрастным, но за этой маской скрывалось безмерное отчаяние.
– Нет, он никогда им не будет, даже если этот ребенок и в самом деле ваш. Это будет человек, заклейменный позором… Человек, чье рождение всегда будет вызывать кривотолки…
– Он будет моим, потому что вы – моя жена, Анна. Потому что мы любим друг друга и потому что они овладели вами всего лишь раз с ненавистью и насильно, а моей вы становились множество раз в большой любви. Это будет мой ребенок, Анна. Он будет моим.
Жоан протянул ей руки, чтобы она спряталась в его объятиях, но Анна не пошевелилась. Он подошел к ней, чтобы обнять.
– Оставьте меня, – оттолкнула его Анна, заливаясь слезами. – Я нечистая.
Она бросилась на постель лицом вниз и снова зарыдала. Жоан, не зная, как поступить, погрузился в молчание; его взгляд бесцельно блуждал по полутемной комнате. Он в ужасе осознал страшную вещь: его супруга, возможно, будет считать себя оскверненной всю оставшуюся жизнь.
Анна лежала в том же положении на кровати долгое время после ухода Жоана. Она оттолкнула его, отвергла его прикосновения, его ласку. Даже он не мог смягчить ее боль, она хотела остаться одна. Смерть Хуана Борджиа была слабым утешением. Это чудовищное насилие могло породить только монстра. И она чувствовала, что семя одного из этих ублюдков проросло внутри нее. Оно росло в ней, в самом сокровенном месте ее тела. Хуан Борджиа был мертв, но память о нем и последствия ее позора оставались живы. Как же она хотела дать жизнь ребенку Жоана! Не только из любви, которую она к нему питала, но и потому, что хотела отблагодарить его за нежность, которую он испытывал к Рамону, сыну ее первого мужа. А что она даст ему взамен? Сомнения, постоянное воспоминание об одном из самых ужасных моментов их жизни. И даже если родившийся из ее чрева ребенок и в самом деле будет от Жоана, он все равно всю жизнь будет жить с этим пятном и не освободится от него никогда.