Магдалена замялась.
— …переночевать? это странная просьба, я не могу. Мама доверила мне ларёк не затем, чтобы я пускала туда всяких…
— ну я же не всякий…
Магдалена посмотрела на него с сомнением. Билла она не сколько знала, сколько чувствовала- он хороший парень. Но всегда ли можно доверять своим ощущениям, приходящим невесть откуда? Да, конечно, он каждый раз приносил мелочь, если оставался должен. Он никогда не забывал поздравить Магдалену с праздниками. Он аккуратно одет, значит, из приличной семьи… Но является ли это достаточными основаниями…
— Ну пожалуйста, мне нужно поспать где-то одну ночь, а назавтра я уже что-нибудь придумаю… Прошу тебя, не дай мне закоченеть на мокрой парковой скамье. Ты же добрая, это по глазам видно…
— Не пущу. — чувствуя готовность уступить, упорствовала Магдалена, — откуда мне знать, вдруг ты ночью вынесешь из ларька половину товара или просто съешь сколько в тебя влезет шоколадок?
Билл рассмеялся.
— Просто поверь мне.
— С какой радости? Моя мама учила меня не доверять незнакомцам.
— Но я ведь почти знакомый.
— Недостаточно, — деловито возразил она.
— Так давай сильнее познакомимся, тогда станет можно мне верить.
Магдалена посмотрела на него беспомощно, как смотрят девушки на чересчур настойчивого ухажера.
— Ну а если я всё равно тебе не поверю?
— Что нужно, чтобы ты поверила? Кому ты веришь охотнее: бородатым мужчинам под сорок, пацанам в кепках козырьком назад, толстым тетенькам с большими пакетами? А кому наоборот, заведомо не доверяешь? Бритоголовым? Личностям в тёмных очках?
Магдалена пожала плечами и рассмеялась.
— Не знаю.
— Ну вот, — обнадёженно продолжил Билл, — значит, меня уже нельзя причислить к группе «опасных типов» знаешь, по-моему, доверие — это такая штука, где не может быть никаких готовых рецептов. Тут можно только попробовать…
— И всё-таки я не могу, — девочка выглядела расстроенной. Чувство долга боролось в ней с состраданием. На парковой скамейке… Подумать только…
— Тебе правда совсем некуда пойти?
Билл помотал головой.
— А твои родители? Вы поссорились?
— Вроде того… — уклончиво ответил Билл. Взгляд его все время утыкался в пятна темнеющих корней волос на её головке — это выглядело так вопиюще дёшево, но так трогательно именно на ней. Ресницы Магдалены были накрашены чёрной тушью, они круто загибались наверх и местами слипались.
— Родители — единственные люди, которые простят тебе всё что угодно, надо только с ними правильно поговорить… Твои, я уверена, тоже тебя простят. Они же тебя любят. Когда я убежала из дома к Эдвину, моя мама…