Первый вид этого закона указывает на действие причинности во времени и пространстве в области материальных объектов и происходящих с ними процессов. Причинность, а, по сути дела, также и время и пространство— это три априорных категории, то есть категории, предшествующие всякому опыту. Остальные категории кантовской теории познания отбрасываются Шопенгауэром за ненадобностью прочь, он их даже называет «фальшивыми окнами» философского здания. Впрочем, можно сказать, что функцию категории исполняет у него сам закон достаточного основания, поскольку он выражает разные оттенки причинности, взятой в широком смысле слова. Этот закон, соответственно, также априорен, пытаться обосновывать его самого значило бы лишь начать нисхождение по бесконечной цепи обоснований. «Материя» имеет место, согласно Шопенгауэру, только в области представлений, и ее он характеризует как «объективно» воспринимаемую причинность. В материальном мире господствует строжайшая необходимость, здесь нет свободы воли, а есть лишь причинения действования: волевые решения субъектов определяют их поведение, которое подлежит моральной оценке, а таким поведением, считает Шопенгауэр, в конечном счете является любая совокупность человеческих поступков. По своей сути всякая причинность сводится немецким философом к актам воли, но это становится очевидным только тогда, когда в глубине всех отношений обоснования и причинения обнаруживается коренная вселенская причина, ей же, воле, подобная, и Шопенгауэр обещает это обнаружить. Итак, перед нами обоснование событий и поступков, как «основание действия (agendi)». Волевые решения — это мотивации, а всякая мотивация — это «причинность, видимая изнутри».
В учении о четырех видах действия закона достаточного основания Шопенгауэр использовал мысль Лейбница о том, что различные модификации его действия сводимы к некоторому общему основанию и что всем им соответствуют свои разные варианты истинности. Использована Шопенгауэром и схема различных видов отрицания у Канта — реального, формально-логического, математического и антиномически-диалектнческого. Каждому из четырех отрицаний соответствует свое утверждение, действующее в одном из видов обоснования. И подобно Канту, Шопенгауэр относит действие закона достаточного основания во всех его вариантах только к области явлений, а к сфере сущности он не имеет никакого отношения. Среди феноменов царит физическая, логическая, математическая и мотивационная необходимость, для свободы здесь места нет. Свобода может иметь место только в мире «вещей в себе», но такое решение вопроса неизбежно ставит перед проблемой о путях проникновения свободы, необходимой для обеспечения моральных целей людей, в область явлений, и мы не раз будем видеть, какие большие трудности эта кантовская проблема принесла Шопенгауэру. Что касается того, что у него для мира «вещей в себе», как и у Канта, отрицается действие категории, причинности, то трудность возникла неизбежно и здесь: как, не прибегая к действию категории причинности, охарактеризовать порождение чувственных явлений миром «вещей в себе», тем более что Шопенгауэр полностью отверг материалистический вариант значения «вещи в себе»?