– Да нет, конечно, отчего же… – пробормотал Рено. – Только боюсь я, граф, не очень-то будет рад король твоему приезду.
– Вот так так! – удивленно вскричал Можер. – Это почему же?
Монах хитро улыбнулся:
– Да ведь наш король, он же бывший герцог, – спокойный, мирный человек, а ты, как я погляжу, таков, что не усидишь на месте и способен доставить своему родичу немало хлопот.
– Что ж, поглядим, – усмехнулся Можер, – и попытаемся разбудить этот город, если он уснул.
– Вот хотя бы нынешний случай, – продолжал монах, – ведь, бесспорно, епископ побежит к королю жаловаться на тебя.
– Пусть жалуется, – беспечно махнул рукой нормандец. – Если, как ты говоришь, они между собой не в ладах, то король, полагаю, будет рад вставить шпильку его преосвященству. Клянусь рукоятью своего меча, это его позабавит.
– Что конечно же не защитит бедного монаха, – печально изрек собеседник. – Ведь они найдут меня, и тогда уж мне не сносить головы. Видишь, граф, как все обернулось: не вступись ты – обошлось бы лишь наказанием, а теперь… с тебя как дождь с утки, а меня повесят.
– Черт возьми, – нахмурился нормандец, – выходит, я же оказался виноват? Неплохо! Как это у вас там, в священной книге: «Делай добро ближнему и добром к тебе вернется»? Вот только про ближнего ничего не сказано. Ну да не беда! – Можер хлопнул монаха по колену. – Коли я уж взялся за тебя, приятель, то доведу свои благодеяния до конца. Пойдешь со мной во дворец!
– Я? Но зачем? – растерянно пролепетал Рено.
– Да ты знаешь, сколько там баб! Тебе и не снилось! Впрочем, – Можер почесал в затылке, – ты ведь святоша, а значит, давал обет не касаться женщин…
– Верно, – улыбнулся Рено, – было такое, духовный сан запрещает это.
– Тогда будешь священником, станешь исповедовать грешников… и грешниц. Но не расслабляйся, работы будет немало, вот только доберусь до этого дворца. А жить будешь в моих покоях, король об этом позаботится. Ну а заупрямится, поможет мать, она как раз гостит у него. Так что, как тебе мое предложение, святой отец, подходит?
Монах, нарочито громко вздохнув, развел руками:
– Разве у меня есть выбор?
– Ну, вот и отлично! А теперь скажи, откуда у тебя такие рассуждения о дьяволе, кровосмешении и прочей чепухе? Признаюсь, я и сам не очень-то верю во все эти басни о сотворении мира, придуманные неизвестно кем и для чего. Но ведь ты – монах! Имеешь ли ты право выступать против слова божьего, которому сам же был обучен для того, чтобы проповедовать его среди паствы?
Монах помолчал некоторое время, видимо, собираясь с мыслями, навеваемыми далекими воспоминаниями. Потом заговорил: