Монахиня несколько раз перекрестилась. Можер рассмеялся, увидев ее лицо цвета сока граната.
– Так что же, откроешь ты мне ворота, – спросил он, – или я буду разбивать их до тех пор, пока мне удастся войти? Учти, у меня с собой топор, сейчас я им и воспользуюсь.
– Но ведь есть калитка, – робко возразила невеста Спасителя, – почему вы ломитесь в ворота?
– Потому что сквозь эту мышиную нору мне не протиснуться. Итак, я начинаю.
Можер вытащил топор и стал вырубать вторую доску.
– Ах, нет, не делайте этого! – бурно запротестовала привратница, предостерегающе выставив вперед обе руки. – Я сейчас схожу за настоятельницей.
– Давно бы так! – и нормандец засунул за пояс топор.
– Только вы потом скажите ей… ведь я не хотела, это вы меня заставили…
– Договорились, дитя мое. Я скажу своей бабке, что ты вынуждена была ее разбудить, чтобы оставить в целости ворота.
Монахиня повернулась и побежала в сторону открытой галереи.
– Не забудь, граф, – напомнил Рено, – ее отец при смерти, ему осталось уже недолго. Только так тебе удастся выманить отсюда девчонку.
– А что если сказать правду?
Монах не успел ответить, как со двора монастыря донеслось:
– Что здесь происходит? Отчего такой шум?
Можер заглянул в дыру, которую проделал. Со стороны аркады в направлении ворот шла мать аббатиса в белом одеянии с капюшоном, на груди у нее висело на цепи распятие. Она встретилась с привратницей на полпути, и та немедленно принялась ей объяснять, временами указывая рукой в сторону поджидавшего гостя.
– Граф Нормандский, говоришь? – аббатиса устремила удивленный взгляд на пролом в створке ворот. – Ты ничего не перепутала?
– Так он назвал себя, матушка.
– Хорошо, пойдем, дочь моя, посмотрим. Я, конечно, догадываюсь, но… Как такое может быть?
– Еще как может, черт подери! – закричал нормандец.
– О, бог мой! – воскликнула настоятельница, торопясь к воротам. – Да ведь это голос Можера!
– Чей же еще, клянусь своим башмаком, чтоб мне лопнуть! – ответил внучатый племянник сестры герцога Вильгельма. – Открывайте скорее ворота, дорогая моя бабушка, мне не терпится вас обнять!
– Можер! Мой мальчик! – всплеснула руками мать Анна, увидев меж целых еще досок улыбающееся лицо своего любимца. – Я так и знала… Ах, боже мой, ворота!.. Сестра Моника, помоги-ка мне скорее открыть засов.
Обе поднатужились и стали сдвигать огромный, прямоугольного сечения брус, лежащий в скобах и скрепляющий створки ворот между собой. Наконец он отполз в сторону, створка приоткрылась, пропустив Можера, и он тотчас заключил в объятия свою родственницу, которую не видел уже около трех лет. Когда он заглянул ей в лицо, то увидел в глазах слезы.