– Можер, как ты можешь! – идя следом, причитала мать Анна. – Что подумают сестры о мире? Ведь это богохульство! Ты забыл, что здесь монастырь, община невест Христовых!
Нормандец остановился.
– Ваша усыпальница напоминает скорее логово Вельзевула, тетушка. Ей-богу, так и чешутся руки поджечь вашу обитель тумана и печали. Хотите откровенно? На кой черт вообще эти монастыри? Разве это Иисус их учредил? Так ли уж необходимы они для церкви и государства? А этот ваш, так называемый «жених небесный»? Зачем ему столько этих глупышек, в которых вы убиваете женское начало, превращая их в стадо безмозглых ослиц? И разве Бог приказывал запирать человека в келье? Ведь он создал его для общества! Молчите? Вам даже нечего возразить, потому что ни вы, ни ваша Церковь, ни папа не в силах убить правду. Очень скоро, уверен, она заявит о себе. Ваши попы из кожи вон полезут, чтобы ее убить, но она, истекая кровью, все же пробьет себе дорогу к человеческому разуму! Пойдем, малютка, – посмотрел он на Герду, – я отведу тебя в мир живых людей, иначе ты погибнешь в этом царстве мертвых.
– Бог накажет вас за ваши деяния! – подала голос наставница послушниц, следовавшая все это время за настоятельницей. – И Он, и сын Его Иисус призовут вас на суд божий для ответа!
– Похоже, у тебя здорово потемнело в мозгах на религиозной почве, девочка, – с грустью констатировал Можер. – А ведь ты недурна собой и могла бы радоваться жизни и рожать детей…
– У меня есть жених, и его зовут Христос! – с вызовом бросила сестра Барбета.
– Э-э, – протянул нормандец, – да эта овца совсем без мозгов. Легенда о Христе приносит пользу лишь попам, остальных она повреждает в уме. Запомни это, овечка!
– Это неправда! Жизнь Христа описывает Библия! Она не может лгать.
– Нет более лживого документа, чем эти нелепости, выдуманные неизвестными лицами в разное время. Подумай сама, есть ли в каком-либо из сочинений первого столетия упоминание о Христе? Ни в одном, а их было немало! Сделай вывод, пошевели мозгами!
– Это все происки дьявола! – отшатнулась от него сестра Барбета, замахав руками. – Сам сатана говорит устами этого человека. Вы не христианин, вы богохульник! Я пожалуюсь папе!
– Папе? – рассмеялся Можер. – Тогда у меня появится причина явиться к нему в гости и срезать мясо с его задницы на жаркое. Говорят, у папы весьма аппетитный зад. А если ты, овечка, будешь мне еще надоедать, я, пожалуй, заменю одно блюдо другим. Знаешь, что я сделаю? Прежде всего, подожгу этот смрадный вертеп, где у тебя высохли мозги, потом вырву с корнем вон то дерево, – он указал рукой на молодую липку шагах в пяти, в палисаднике, – заострю его топором, затем сниму с тебя штаны и воткну тебе этот кол между ног. А чтобы огонь не пропадал зря, я поджарю тебя в пламени одной из икон, а потом приглашу друзей на пиршество. Да, чуть не забыл, я привяжу к дереву твои ноги, чтобы не сгорели раньше времени и не мешали крутить вертел.