К вечеру Питер и Одри успели облазить первую долину и были на полпути ко второй. На ночлег решили устроиться под небольшим скальным выступом. Отсюда, с крохотной лужайки, окруженной с трех сторон «огненными» деревьями в цвету (отчего они и кажутся объятыми пламенем), сквозь верхушки деревьев, растущих понизу, открывался прекрасный вид на голубеющее вдали море.
Питер и Одри развели костер и поужинали. Между тем зашло солнце, в воздухе послышался шорох кожистых крыльев летучих мышей: они летели стаями в расположенный внизу лес. Раздавшиеся оттуда вскоре шум и писк свидетельствовали о том, что ночным крылатым созданьям пришлись по вкусу дикие плоды манго. И наконец, венцом торжества ночи стало царственное восхождение луны. Сначала она была бронзовой, затем приобрела бледно-желтый цвет примулы, а воцарившись на черном бархатном небе, стала белой, словно лед.
Сладкий сон путешественников был грубо прерван поутру хриплыми криками и перебранками макак с хитрыми глазками и розовыми седалищами. Позевывая и потягиваясь, Питер выполз из спального мешка.
– С добрым утром, – сказала Одри. – Может, поставишь чайку?
– Охотно, – сказал Питер, склонившись над угольками и бросая горсть за горстью сухие веточки, чтобы пламя разгорелось. – И даже поставлю вариться сосиски, которые, к счастью, догадался захватить.
– Ты просто золото! – восхищенно сказала Одри. – И вдобавок ко всему прочему, еще и не храпишь.
– То-то! – сказал Питер. – Перед тобой – образец добродетели! Ты что, поняла это только сейчас?
– Вот посмотрю, как ты сваришь сосиски, – тогда поверю! – заявила она, вылезая из мешка.
– А что ты думаешь? Я удивлял весь белый свет, от Стамбула до Бангкока и от Перу до Катманду, своим искусством варить сосиски. Если не похвалишь моего коронного блюда – смотри, не сносить тебе головы!
…Путники неохотно покинули столь ласково приютившую их лужайку и отправились к следующей долине. Время близилось к полудню, а они все еще искали ее и уже решили, что либо она нанесена на карту ошибочно, либо они каким-то образом обошли ее стороной. Прорубив себе путь сквозь чащу китайской гуавы, они неожиданно оказались на краю пятидесятифутового обрыва. Он шел почти перпендикулярно и простирался в обе стороны, насколько хватало глаз.
– Слава Богу, что я захватил веревки, – сказал Питер. – Спуститься будет не проблема: я посмотрел, там есть где ставить ноги.
– Прежде чем спускаться, подумай, как вернешься назад, – с сомнением сказала Одри.
– Ничего. Особых трудностей не будет, это я тебе обещаю, – доверительно сказал Питер.