— Так, так. Это просто подло,- сказал Сашка. Он даже покраснел.- Запрещенные приемчики. Да ты знаешь, что за это в честной спортивной борьбе навсегда лишают права выступать?
— Брось воспитывать,- сказал я.- Злишься, что проиграл?
— А еще друг,- сказал он.- А сам так поступаешь! — Сашка повернулся и ушел.
У меня испортилось настроение. Сашка даже не смотрел в мою сторону. Делает вид, что не замечает меня. Тогда я сам после уроков подошел к нему. Подошел и молчу. Что говорить, и так все ясно.
— Я все рассказал Наташе,- сказал он.
— Рассказал? — Я представил себе лица Наташи, Александры Ивановны, мамы, Иннокентия Иннокентьевича.- Что ты наделал? — закричал я.- Ты знаешь, сколько я людей подвел? Мне теперь хоть из дому уходи. Всех, всех я подвел. Вот если бы ты так поступил, я бы никогда не раздувал дело.
— Я бы тоже не раздувал,-сказал Сашка.- Но только вчера я дал себе слово поступать всегда честно и никогда не врать.
Все было кончено. У меня еще никогда не было такого несчастья, и я просто не знал, что делать.
— Иди к Наташе,- сказал Сашка.
— Я тебя ненавижу! — сказал я.- Ты все погубил. Все.
— Это очень плохо, что ты так поступил,- сказала Наташа.- Тебе все же нельзя было доверять воспитание детей. Ты слишком легкомысленный. Ну, в общем, от работы с октябрятами я тебя отстраняю, а твое поведение будем разбирать на сборе отряда. Как бы у Александры Ивановны не было из-за тебя неприятностей на педсовете.
На следующий день надо было идти на занятия к Леониду Сергеевичу. Но я, конечно, не пошел. Сидел один дома, и все. Долго сидел, стемнело уже, а я сидел, не зажигая света. И вдруг звонок. Открыл дверь. А за дверями сам Леонид Сергеевич.
— Ну, здравствуй, энтузиаст,-сказал Леонид Сергеевич.- Что такой печальный?
Точно он не знает, что со мной случилось.
— Да так…- ответил я.
— Разговаривать не хочется?
— Нет.
— Понятно. Помолчим вместе. Вместе веселее.
Ну, сели и молчим. Молчали. Молчали. Только незаметно было, чтобы от этого мне стало веселее. Себя еще больше жалко, и Сашку почему-то жалко.
— А я тебе принес свою фотокарточку, чтобы ты ее вклеил в октябрятскую тетрадь.
Я махнул рукой: что, мол, теперь об этом говорить. Но фотографию все же взял. На фотографии стояли Леонид Сергеевич и какая-то женщина. Я сразу догадался, что это и есть его жена, которая погибла на фронте. Они снимались, видно, на катке после удачного выступления, потому что оба были в спортивных костюмах и лица у них были веселые.
— Не нашел другой веселой фотографий,-сказал Леонид Сергеевич.- А мрачную не хотелось давать. Объясни это, пожалуйста, ребятам. А потом, я сейчас живу один в двух лицах: за нее и за себя. Она бы очень подошла к твоим ребятам.