Войдя в монастырь Сант-Анджело ди Конторта, он поспешно зашагал по двору. Заметив его, смазливая, но вульгарная маленькая монахиня послала ему воздушный поцелуй и сказала:
– Я немедленно приведу ее, carissimo[151]. А что я получу взамен?
Бруно зарделся и опустил глаза, глядя себе под ноги, пока эхо ее легких шагов не замерло вдали.
Он принялся расхаживать по двору, ощущая устремленные на него взгляды и испытывая легкое смущение от хихиканья и вздохов, доносившихся из‑за задернутых занавесей в кельях у него над головой. Непрестанное же бормотание попугаев раздражало его.
Наконец появилась Джентилия с кружевным вязаньем в руках. Она увлекла его в дальний угол двора, где никто не мог увидеть их, и обвила руками за шею. Объятия получились слишком жаркими, и спустя некоторое время он убрал ее руки со своих ягодиц, которые она страстно мяла пальцами, и отстранился, чтобы взглянуть на нее. Она вытянула шею, подставляя губы для поцелуя, но Бруно лишь отпрянул в сторону. Прошло всего несколько часов с тех пор, как Сосия касалась его невесомыми поцелуями, и мысль о том, чтобы стереть ее отпечаток губами младшей сестры, была ему неприятна.
Джентилия, словно впавшая в транс, очнулась и пришла в себя. Кажется, она вдруг осознала, что их свидание в столь укромном уголке выглядит неприлично, и повела Бруно на залитую солнечными лучами сторону клуатра. На мгновение она склонилась над своим рукоделием, воткнула иглу и подняла глаза на брата, тут же позабыв о кружевах.
Бруно поведал ей о своей безотрадной прогулке по рынку сегодня утром. Рассказывая, он окинул ее внимательным взором. «Почему Джентилия вечно носит то, что ей совсем не идет?» – подумал он. И почему ее кожа выглядит синюшной и шершавой, влажной и горячей, так что он не мог заставить себя дотронуться до нее, несмотря на всю свою любовь к сестре? У Сосии же, invece[152], губы выглядели полными и сочными, кожа на руках была мягкой и нежной, и даже ногти на ногах отливали соблазнительным блеском. Говорят, что у Катерины ди Колонья кожа светится приглушенным сиянием, словно внутри нее горит нежная лампа. А маленькая жена Венделина цветом лица похожа на спелый персик…
Эти мысли отвлекли его, и тут Джентилия схватила его за руку и сжала его пальцы. Запрокинув голову и глядя на него снизу вверх, она сказала:
– Я слышала, что Венеция разлюбила печатников.
– Нас ненавидят далеко не все! Мы навлекли на себя гнев одного полоумного священника из Мурано тем, что напечатали кое-какие языческие манускрипты. И теперь он пытается всеми возможными способами настроить против нас толпу.