– Я… я бы хотел, чтобы ты реже бывала в городе, – запинаясь, проговорил он.
Сосия на мгновение замерла, но не обернулась.
– Означает ли это, что вы любите меня, господин доктор? Что вы хотите иметь меня под рукой в собственном доме? Вы хотите сказать, что любите меня больше всех? Вы имеете в виду… – Сосия, не договорив, громко рассмеялась и продолжила спускаться по лестнице.
– Я имею в виду, что не желаю делить свою жену… с незнакомцами. Вот так. Мне представляется, что ты слишком беззаботно относишься к… своему здоровью и ведешь себя неосмотрительно, – смущаясь, добавил он.
– Неужели? – осведомилась Сосия, развернувшись на каблуках, чтобы взглянуть на него с нижней площадки лестницы. – Я не требую от тебя верности, Рабино. Ты можешь искать удовольствий там, где тебе угодно. Но не мешай и мне заниматься тем же самым, ладно?
– Я не хочу быть похожим на тебя. Боюсь, может случиться всякое…
– Ну и что? От этого люди становятся только злее. Чем они мягче, тем громче визжат.
Что он разглядел в ее глазах, когда она говорила эти слова?
– Нет, Сосия, от этого они становятся лишь уязвимее. Неужели мы не можем договориться? Ты становишься… неуправляемой, на мой взгляд. Я боюсь за тебя.
– Или, вернее, боишься меня, а?
Она улыбнулась и повернулась, собираясь уходить.
– Куда ты идешь?
– Ты действительно хочешь это знать?
Рабино покраснел и покачал головой, после чего нервно облизнул губы.
– Хороший мальчик, – сказала она. – Быть может, теперь я и не уйду.
Он отшатнулся и уже готов был выкрикнуть: «Нет! Я хотел совсем не этого!» – но тут загудел церковный колокол Сан-Тровазо. Сосия, похоже, вспомнила о чем-то. Вздрогнув, она быстрым шагом направилась к двери. Рабино почувствовал, как по спине у него стекает струйка холодного пота.
* * *
Сосия, направляясь к Доменико Цорци, изумленно покачивала головой, поражаясь бестактности Рабино. Какой смысл оговаривать условия их сожительства после стольких лет брака?
А потом она улыбнулась про себя, вспомнив, что Доменико Цорци пообещал сегодня сделать ей подарок: у нее появится собственный экземпляр Катулла.
Часом позже, честно заработав его, она стояла с печатной книгой в руках. Доменико своим худым телом прижимался к ней сзади, лаская ее груди и целуя в шею.
– Тебе нравится? – поинтересовался он. – Разве она не прекрасна?
– Великолепна. Над заглавными буквами работал Фелис Феличиано?
– Да. Я нанял его, чтобы он разукрасил напечатанные страницы. Ты знакома с ним?
– Все знают Фелиса, – пробормотала она, подаваясь ягодицами ему навстречу.
Доменико нервно вздрогнул. В ее голосе ему послышалось нечто такое, что вызвало у него неприятные подозрения. Доменико, считавший себя самым образованным из всех аристократов Венеции, признавал, что не является настоящим поборником равноправия. Ему претила мысль о том, что он делит ее с писцом, пусть даже это был сам несравненный Фелис Феличиано, а их женщина вдобавок – обыкновенная чужестранка. Он попытался сосредоточиться на грудях Сосии, накрыв их обеими руками и прижимая ее к себе вместе с книгой.