Он покрутил ее в руках, и я заметила, как он вздрогнул, увидев на спине куклы букву «S», выложенную ногтями и волосами. Я сразу же поняла, что это – символы большого зла.
– Как, по-вашему, кто она такая? – спросила я у него, хотя сама уже давно обо всем догадалась.
– Вы говорите, что нашли ее в Сирмионе? Думаю, она очень древняя, судя по ее виду. Пожалуй, она осталась там со времен Римской империи.
– Значит, уже тогда у них были ведьмы? Кто же еще мог делать таких кукол?
– Полагаю, не все так просто. Я где-то читал, что такие вот фигурки использовались в качестве любовных талисманов. Человек, который любил, но не был любим, – он сделал паузу и посмотрел на меня с таким чувством, что я испугалась, как бы он не угадал мою тайну, – опускал фигурку в огонь, где она плавилась. При этом предполагалось, что так же тает и сердце объекта его желания. Кое-кто утверждает, что те старинные фигурки обладали куда большей силой, чем нынешние. Во всяком случае, она изготовлена намного искуснее тех, что мне доводилось видеть до сих пор.
– Откуда вы все это знаете? Вы изучали колдовство? Вы верите в…
Я бы очень удивилась, если бы узнала, что еврей верит в колдунов и ведьм.
Он вздохнул.
– Нет. Просто слишком многие из моих пациентов считают, что такие фигурки способны творить чудеса, и тратят на них свои деньги, тогда как простой сытный обед мог помочь им куда больше. Я вынужден был изучать их для того, чтобы со знанием дела опровергать подобные невежества. Мне много раз показывали похожие фигурки и амулеты в качестве оправдания того, почему мои больные не сходили в аптеку за травами, которые им действительно нужны. Все это очень печально и попросту убивает меня.
Он поспешно вернул мне куклу, словно ему было неприятно касаться ее. Это напомнило мне кое о чем еще. Я привела его по лестнице в кабинет моего мужа и показала ему бюро, внимательно вглядываясь в его лицо.
– Что вы об этом думаете? – спросила я, стараясь голосом не выдать своего волнения.
– Об этом предмете мебели? – рассеянно осведомился он, и мне показалось, что его все еще занимают мысли о восковой фигурке.
– Да, – отозвалась я.
– Он необычен, – ответил он, и я поняла, что он подбирает слова, не зная, что еще сказать.
– В нем нет зла? – настаивала я, изо всех сил сдерживая слезы и поглаживая переносицу.
– Злыми бывают только люди или их поступки. И мысли, – сказал он.
Его ответ показался мне уклончивым. А потом я испугалась, что он сочтет меня помешанной, раз я задаю ему подобные вопросы. Вскоре после его ухода я поняла, что он не подсказал мне способ избавиться от восковой фигурки, на что я очень рассчитывала.