* * *
Прошлой ночью я слышала стук в дверь и чей-то шепот. Под утро он ненадолго вернулся домой, а потом снова ушел на работу, напряженный и озабоченный. Я сделала вид, будто сплю, когда он пришел поцеловать меня на прощание, но потом вскочила с постели и подбежала к окну, глядя, как он неловко ступает по подмерзшей calle. Слава богу, сегодня у него не хватило времени на очередное письмо. Нет сомнений, сутулость его объясняется плохими вестями, которые он получил ночью, – не исключено, он позвал кого-нибудь на помощь, чтобы осуществить свой план и причинить мне зло. А в голову мне пришла новая мысль.
Что он сделает с нашим сыном? То же самое, что и со мной? Ждет ли мальчика медленная смерть от ласковой ненависти, замаскированной под любовь? Или же он действительно любит нашего сына больше, чем меня, потому что в жилах ребенка течет его собственная кровь, подлинное воплощение плоти Севера?
Сейчас наш сын лежит в колыбельке, сунув в ротик большой палец, а кончиками остальных закрывая лицо и нос. Глазки у него закрыты, и веки светятся, как жемчужины, в отблесках пламени восковой свечи, а тени от каждой реснички, словно стрелы, легли ему на щечки. Он сосет палец и жалобно всхлипывает во сне. Я знаю, он чувствует, что дома что-то неладно, бедный малыш, хотя еще ничего толком не понимает.
Сегодня утром я накричала на него, о чем теперь очень жалею. Он забрался в будуар кота и из-под груды шарфов вытащил маленькую восковую женщину из Сирмионе, которую спрятал там подлый ворюга.
Я сидела за столом спиной к нему и шила, а потом вдруг услышала, как он залопотал что-то и поперхнулся от восторга. Но я не стала оборачиваться, думая, что он играет с котом, который, будучи в подходящем настроении, мог доставить ему это удовольствие. А потом я вдруг сообразила, что кота ведь нет дома – он отправился куда-то по своим делам. Поэтому я вскочила на ноги в то самое мгновение, когда сын закашлялся.
Кусочек восковой женщины застрял у него в горле. Я перевернула его вверх ногами и колотила по спине до тех пор, пока на пол не выпал маленький влажный комочек. Только тогда я заметила, что он не пытался съесть ее, а просто разломал на маленькие кусочки, и один из них случайно попал ему в рот.
Крошки воска размером с муху валялись вокруг меня. Ногти, которые пронзали ее почки, печень, селезенку и сердце, торчали под самыми разными углами, словно костыли калеки, брошенные им в снегу.
«Итак, – подумала я после того, как немного успокоилась и уняла дрожь, – раз ребенок в безопасности, то, пожалуй, для восковой женщины это был лучший конец. Мой сын без всякого умысла превратил ее в порошок и при этом не напустил на нас ее магию. Это был единственный способ избавиться от нее. Большое ему спасибо!»