- Чертовщина, - пробормотал он, нервно озираясь по сторонам.
Призрачного тумана как ни бывало. Яркое летнее солнце своими теплыми лучами скользило по высоким стенам крепости, а величественные статуи воителей и ремесленников горделиво бросали свой неживой, окаменевший взгляд на проходящих подле них по аллее людей. Замок словно воскрес из мертвых и предстал перед путником во всей своей красе. Редкие отряды стражи, облаченные поверх своих доспехов в сиреневые накидки с изображением странного черного знака, отдаленно напоминающего солнце, патрулировали ухоженные улочки крепости. Не только постройки, но и земля, на которой располагался замок, благоухали жизнью. Ни одного болота. Сплошь сады и густая трава, расстеленная, словно зеленая скатерть, на земле. Стайки воробьев, коричневыми гирляндами развесившись на ветках густо цветущих деревьев в раскинувшихся садах, задорно щебетали, без стеснения перекрикивая других птиц, чьи музыкальные таланты, хотя и превосходили умения их маленьких собратьев, но все же никак не могли превзойти последних в количественном соотношении.
Путник, смирившись со своей "призрачной" формой, уже поднялся по лестнице вверх, охватив взглядом рыночную площадь и находящуюся тут же неподалеку цитадель, состоящую из главного корпуса и четырех башен. Высокие двухстворчатые ворота твердыни, походящие на огромную пасть какого-то гигантского создания, были открыты. Однако за то малое время, пока путник наблюдал за входом в крепость, никто так и не пересек границу ворот, находящихся под охраной стражи в сиреневых накидках.
Как же Азхольд, выброшенный судьбой из обыденной земной жизни, жалел, что не может прямо сейчас подойти и сорвать эти алые, словно кровь, розы, которыми были усеяны клумбы рядом с замком; вдохнуть полной грудью аромат сирени; почувствовать на себе теплые, нежные лучи летнего солнца, как обычный человек... нет, не мог. Но он должен был благодарить Файриса даже за эту прогулку! По болотам, на неведомую ему планету, через смертельный туман. Да, должен! Обязан... выбора нет. Слуга бога огня вновь впал в тоску от безысходности. И вместо радости от увиденной картины благоухающих земель цитадели Азхольду стало противно. Противно смотреть на искусственную жизнь, словно ему только что подсунули пустую обертку из-под подарка. Ему стало противно осознавать, кто он есть, и неимоверно тоскливо вспоминать, кем он был. А "есть" ли он на самом деле? Неужели в этом и заключается вся сущность "есть" - пресмыкаться, ползать, существовать.
- Во что же я превратился, - прошептал Сенвильский кузнец, а ныне слуга Файриса, - ...во что они меня превратили...