– Он велел мне, – правдиво ответил я, – согласиться на любую плату, какая потребуется, чтобы вернуть Этельфлэд домой.
– К мужу, – ровным голосом проговорил Эрик.
– К мужу, – согласился я.
– Который умрет, – сказал Эрик.
Его передернуло, и это показало мне, что и его душе не чужд гнев.
– Когда господин Этельред явится с серебром и золотом, – предупредил я Эрика, – вы не можете его тронуть. Он явится под знаменем перемирия.
– Он ее бьет! Это правда?
Вопрос был задан отрывисто.
– Правда, – ответил я.
Биение сердца Эрик пристально смотрел на меня, и я видел, как он старается совладать со внезапным приступом гнева. Потом он кивнул и отвернулся.
– Туда, – бросил он и повел меня к небольшому дому.
Я заметил, что все охранявшие дом воины – люди солидного возраста. Думаю, им доверяли больше, потому что они не только будут охранять Этельфлэд, но и не станут к ней приставать.
– Ей не сделали ничего дурного, – сказал Эрик, быть может угадав мои мысли.
– Меня в этом заверили.
– С ней три ее служанки, – продолжал Эрик, – и я дал ей двух датских девушек. Славных девушек. И поставил у дома этих охранников.
– Людей, которым ты доверяешь.
– Это мои люди, – тепло ответил он. – И – да, они достойны доверия.
Он поднял руку, останавливая меня.
– Я приведу ее сюда, чтобы вы с ней встретились, – объяснил Эрик. – Ей нравится бывать на свежем воздухе.
Я ждал. Отец Виллибальд тревожно оглянулся на норвежцев, которые наблюдали за нами от дома Зигфрида.
– Почему мы встретимся с ней тут, снаружи? – спросил он.
– Эрик говорит, что ей нравится бывать на свежем воздухе, – объяснил я.
– Но они убьют меня, если я ее тут причащу?
– Потому что подумают, что ты творишь христианское колдовство? – спросил я. – Сомневаюсь, отец.
Я наблюдал, как Эрик отдернул кожаную занавеску, служившую дверью дома. Сперва он что-то сказал охранникам, и эти воины отодвинулись, освободив пространство между фасадом дома и стенами крепости. Укрепления представляли собой широкий земляной вал всего в три фута высотой, но я знал, что с внешней стороны высота куда больше. Вал был увенчан палисадом из крепких, заостренных сверху дубовых бревен. Я не мог себе представить, как можно подняться на холм от ручья, а потом преодолеть эту грозную стену. Но я не мог и придумать, как атаковать с дальней от моря стороны укреплений, на виду у всех спустившись в ров, взобравшись на стену и преодолев защищающий крепость палисад. Это был хороший лагерь – не неприступный, но взятие его стоило бы невообразимо огромных жертв.
– Она жива, – выдохнул отец Виллибальд.