Я поняла все правильно. Нечего было старому Шору опускаться до распития водки неизвестного происхождения с неизвестным бомжом. В результате не только умер, но подкинул забот и без того заваленным делами работникам правоохранительных органов. Сам виноват!
Вот только… если бы его фамилия не значилась среди трех других, обнаруженных на листке бумаги, который приклеил к кресту какой-то странный злоумышленник, там, на кладбище… Буквально на следующую ночь, как крест был водружен четвертой женой-вдовой известного, прославленного писателя В. С. Михайлова.
Я спросила озабоченного и все-таки вежливого Ершова, а знает ли он об этой бумаге. Он знал. Как и о том, что да, все упомянутые в этом списке уже не числятся в рядах живых.
— А как вам кажется, кто мог этот список приклеить к кресту? С какой целью? — спросила напоследок.
Светлоглазый парень с новеньким, блестящим обручальным колечком на пальце нарисовал в блокноте красным фломастером треугольник, тут же превратил его в четырехугольник и ответил:
— Какой-то юморист, скорее всего… Ради хохмы. Мало ли…
— Но ведь все трое умерли после этой самой хохмы всего за каких-то два с половиной месяца?
И на это у начинающего юриста тотчас нашелся ответ:
— Были б они молодые — один вопрос. А тоже ведь старые. Да и второй… как его…
— Пестряков…
— Вот именно, Пестряков, тоже, говорят, зашибал по-крупному.
— А Нина Николаевна Никандрова? Поэтесса?
— Тоже не девочка. Да вы не беспокойтесь, мы в курсе! — утешил меня этот за много чего отвечающий маленький начальник.
Он, вероятно, повозился бы со мной и ещё какое-то время, но в кабинет без стука вошел, громыхнув дверью, какой-то милицейский чин с усами, доложил:
— Привели. Можно, или подождать?
— Давай! — ответил следователь и поправил полосатенький галстук, чтоб он лежал ловчее.
В коридоре я лицом к лицу столкнулась с «лицом кавказской национальности», на котором горели огнем черные глаза. От конвоира, бухающего сапогами, лязгающего какой-то металлической сбруей, на меня пахнуло крутым запахом застарелого пота. Душа запросилась на волю, на простор, к цветущим деревам…
Сидела в электричке, мчащейся в Москву, глазела в окно, отламывала от теплого белого батона ватные куски, жевала, икала и итожила: «Нина Николаевна умерла после того, как к ней пришел некий представитель какого-то банка, возжелавшего облагодетельствовать пенсионеров. Молодой мужчина. Вроде светловолосый. Вроде они пили чай. Шор умирает после того, как знакомится с каким-то чернявым бомжом, и они пьют с ним водку. Что общего в том и другом случае? Мужчины, возникшие в жизни убитых. Возможно, разные, а возможно, и один, умеющий гримироваться. Если я узнаю, что и смерть третьего из списка на кресте, прозаика Пестрякова, тоже наступила после знакомства с неким мужчиной…